– Рандолф! – закричал он еще издали. – Ты слишком легкомысленно отнесся к делу, которое я поручил тебе. Смотри, как бы мы не обошлись совсем без тебя!
Узнав причину гнева Брюса, Мори немедленно бросился навстречу отряду Клифорда, который, завидев приближение противника, дал команду своим людям развернуться и начать атаку.
У Рандолфа было почти вдвое меньше людей, и потому он построил их в каре, то есть четырехугольником, все стороны которого ощетинились копьями против атакующих конников. Англичане не смогли прорвать ряды копий, и тогда их командир приказал просто окружить шотландцев и начать постепенное уничтожение. Конники были хорошо вооружены и защищены тяжелыми доспехами, у шотландцев же были только копья да еще короткие ножи и боевые топорики. С этим оружием они умело сопротивлялись, нанося противнику ощутимые потери, хотя исход битвы в пользу англичан нетрудно было предсказать.
Брюс издали наблюдал за боем, рядом с ним находился Дуглас.
– Господи, милорд, – сказал тот. – Рандолфу скоро конец. Разрешите прийти ему на помощь.
– Нет, – отвечал Брюс. – Это нарушило бы план, который мы выработали. Задача Рандолфа остановить продвижение. Пока что он ее выполняет. Пускай продолжает делать то же самое.
– Но ведь это означает его гибель! Их сотрут с лица земли. Силы слишком неравны.
Брюс оставил эти слова без ответа…
Пока шло сражение между Клифордом и Рандолфом, основные силы английской армии остановились, и ее полководцы задумались, начать ли главный бой в этот же день или отложить до завтра. Поскольку люди и кони устали после длительного марша, было решено дать им сегодня отдых.
Роберт Брюс придерживался такого же мнения в отношении того, когда начать битву.
Войска обеих сторон уже стояли друг против друга, каждая готовилась к предстоящему сражению…
Брюс в задумчивости ехал на своей низкорослой лошадке вдоль фланга шотландской армии, думая о том, какие изменения в его военных планах нужно все-таки сделать в связи с боем местного значения, который ведет сейчас пеший отряд Рандолфа. И тут у одного из молодых английских рыцарей, который издали заприметил шотландского короля, возникла тщеславная мысль – совершить поступок, могущий прославить его в веках. Не только его, но и весь их славный род де Боунов, один из представителей которого, Хамфри, четвертый граф Гирфорда и третий граф Эссекса, стал мужем дочери Эдуарда I Элизабет, после того как та овдовела. Юный рыцарь по имени Генри был племянником этого облеченного титулами человека.
А мысль, что мелькнула в его буйной голове, когда он увидел ставшего легендарным шотландца, была вот какой: он вспомнил древний и почетный обычай решать исход битвы с помощью поединка между двумя воинами. Такой случай ему сейчас представился – перед ним был сам шотландский король, и если тот будет повержен в бою, шотландцы должны признать свое поражение, а Генри де Боун стяжает себе бессмертную славу.
Молодой рыцарь вскочил на коня и помчался навстречу Роберту Брюсу, который взглянул на него с удивлением, но тут же разгадал его намерения. И он подумал тогда, не безумством ли будет с его собственной стороны ответить на вызов этого облаченного в доспехи, вооруженного до зубов воина, сидящего на боевом коне, в то время как под Робертом Брюсом обычная смирная лошадь и единственное оружие в его руках – боевой топорик.
Отказываться от боя было не в его обычае, но и принять в подобных условиях – значило идти на огромный риск. Однако он должен биться. Можно представить, как возрадуются английские воины, если увидят, что он, Роберт Брюс, не решился на поединок с молодым рыцарем.
Что ж, с Богом! Он должен встретить противника, атаковать его и действовать быстро и точно…
Брюс пришпорил лошадь и помчался навстречу врагу. Позади себя он услышал взволнованные голоса сподвижников.
– Сумасшествие! Безумство! – воскликнул Дуглас. – Чем окончится этот злополучный день? Рандолф вот-вот попадет в плен к англичанам, а сам король принял вызов на неравный бой…
Копыта могучего боевого коня сотрясали землю – Генри де Боун с копьем наперевес неумолимо приближался к противнику.
Шотландцы наблюдали за ходом сражения со страхом, англичане – с радостным волнением. Едва ли не каждый из них мечтал сейчас быть на месте де Боуна. Ведь его имя станет передаваться из поколения в поколение.
То, что случилось потом, оказалось великой неожиданностью для всех. Копье, которому суждено было проткнуть незащищенное доспехами сердце Брюса, не попало в него, а сам Брюс, привстав на стременах, молниеносным движением метнул боевой топор, который точно угодил в голову де Боуна, расколов ее пополам, как орех.
Потом Брюс повернул свою серую лошадку и медленно поехал обратно. Его окружили взволнованные люди.
– Милорд… милорд… – говорили они. – Вас могли убить. Это было бы концом всего… Как можно так рисковать!
У него был удрученный, но спокойный вид.
– Я сломал свой топорик, – сказал он. – Хорошее было оружие…
В душе он ликовал. То, что случилось, произведет должное впечатление и на шотландцев, и на англичан. День перед боем выдался удачный. Предчувствия не обманули его.
Дуглас, видя, как успешно окончилась схватка его короля с англичанином, тоже решил действовать. Он ведь не может позволить врагам расправиться с отрядом Рандолфа и должен немедленно, что бы ни говорил Брюс, выступить на помощь. Если король мог так легкомысленно рисковать своей жизнью, действовать по мгновенному побуждению – так же поступит и он, Дуглас. Тотчас же даст команду и сделает все, что в его силах, чтобы выручить Рандолфа.
Он собрал людей, и они поскакали к месту боя. Но, когда приблизились туда, Дуглас не мог поверить своим глазам. Он увидел, что земля усеяна мертвыми телами английских солдат, и понял: Рандолф одержал победу!
– Как славно, – сказал он, – что мы не появились здесь раньше. Иначе честь от победы могла бы не достаться Рандолфу целиком.
Английская конница – всем было видно – вернее, то, что от нее осталось, отступала, шотландцы преследовали ее.
Все было похоже на чудо.
Противник отошел от замка Стерлинг.
Судьба продолжает улыбаться нам сегодня, заметил Дуглас, и был недалек от истины.
* * *
Ночь пала на оба военных лагеря. Англичан отрезвила смерть де Боуна и поражение конницы, шедшей на подмогу гарнизону в замке Стерлинг, но они не впали в уныние: все равно их намного больше, чем шотландцев, и с ними воинственный дух великого Эдуарда.
Наступил рассвет нового дня – это был понедельник двадцать четвертого июня одна тысяча триста четырнадцатого года от рождения Христа. В шотландской армии с рассветом началась месса.
Король Эдуард издалека увидел, как все воины стали на колени, и сказал графу Ангусу: