– Мне хотелось узнать, что она из себя представляет.
– О… Тупица. Совершенная дура. Но это ее преимущество. Она никогда не спорит. Это для моего отца значит больше, чем шелковистые локоны или персиковый цвет лица. Для него губы очаровательны не за то, что они сладкие, а за то, что молчат.
– Ты думаешь, она сохраняет положение при твоем отце потому, что никогда не возражает ему?
София Доротея утвердительно кивнула.
– Тупость – одна из ее главных привлекательных черт.
– Ты серьезно так думаешь?
– Конечно. Некоторые мужчины любят чувствовать свое превосходство. Отец не заботится о превосходстве, он просто убежден, что он выше всех. Если кто-то не согласен с ним, он считает такого человека глупым. А у других бывает иначе. Им надо постоянно напоминать об их превосходстве, потому что они сомневаются в нем. Такие мужчины, наверно, еще опаснее.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – медленно проговорила Каролина и быстро добавила: – Расскажи мне подробнее о Шулемберг.
– Она появилась при дворе совсем молоденькой девушкой, и графиня фон Платен представила ее отцу… Не нынешняя графиня, а жена старшего фон Платена, любовница моего деда. Эта женщина правила двором.
– Значит, твой дед не разделял любви сына к глупым женщинам?
– Нет, он был совсем другим. Но даже он хотел, чтобы у них хватало ума понять, когда надо отойти на задний план и молчать. И дед всегда поступал по-своему. Как и отец. Только он был галантнее и остроумнее отца… – София Доротея пожала плечами. – Но вернемся к Шулемберг. Графиня фон Платен была влюблена в Кенигсмарка, любовника моей матери. Поэтому она ненавидела мою мать. Графиня подсказала Шулемберг, как удержать расположение отца, и моя мать поссорилась с ним из-за этой особы. Отец, конечно, не потерпел вмешательства жены в свою жизнь. И тем более не потерпел того, что она завела любовника. Видишь, как плохо все складывается для нас, женщин? Каролина кивнула.
– Так вот, Шулемберг представляет собой именно то, что надо отцу. Она искренне его любит, и он ее тоже. По-своему. Насколько он может кого-то любить. Когда мою мать выслали, к Шулемберг при дворе стали относиться как к его жене. Она никогда не перечит ему, никогда не ссорится, и даже не упрекала его, когда он завел еще одну любовницу. И когда он возвращается к ней, то всегда оказывается, что она с благодарностью ждет его. Это как раз то, что ганноверцы ценят в женщинах.
– Выходит, она удерживает свое положение долгие годы, – Каролина, сощурившись, задумчиво смотрела в окно. – Уже лет двадцать. И хотя она стала некрасивой, все равно сохраняет положение фаворитки. Да это же настоящее достижение!
– Успех благодаря глупости!
– Думаю, это совсем не глупость.
– Так кажется с первого взгляда. О другой можно бы сказать, что она нашла умный ход. Но Шулемберг такая, какой ее создала природа.
– Ну, а другая? Кильманзегге?
– Ах, она совсем не похожа на Шулемберг.
– Но тоже долгие годы сохраняет свое положение.
– Да. Должно быть, потому что отец слишком ленив и не ищет перемен. Хотя его едва ли можно назвать ленивым. Наверно, скорее это привычка и убеждение в том, что все женщины в конечном итоге одинаковы. А посему приемлемы те, кто во всем согласен с ним. Кильманзегге такая же уродина, как и Шулемберг. Она дочь графа фон Платена. Видишь, сколько пользы нам от этой семьи. Графиня фон Платен представила отцу Шулемберг. А недавно графиня пополнила гарем невесткой Платенов, то есть женой сына. Кильманзегге – дочь Платенов, и вполне вероятно, что она сводная сестра отца. Очень похоже, что так оно и есть. Клара фон Платен много лет была любовницей деда. А ее муж, такой услужливый человек, с выгодой для себя этим пользовался. Так что дети, которых он считал своими, вполне могли иметь других отцов.
– Но Кильманзегге не пользуется таким расположением, как Шулемберг.
– Разница не большая. Она не такая покорная… По крайней мере, когда отца нет рядом. Шулемберг всегда хранила и хранит абсолютную верность отцу. Даже дыхание скандала не коснулось этой дылды-шлюхи. С Кильманзегге не так. Она похожа на мать, Клару фон Платен. У нее загораются глаза от одного только вида представительного мужчины. И она не понимает, почему она должна хранить верность отцу, тем более что и он уделяет внимание другим. Вряд ли он мог бы удовлетворить ее, даже если бы она была у него одна. Ну, что еще? Да, эта дама так же страшна, как и Шулемберг, только парик у нее черный, а у Шулемберг красно-рыжий. Но он ее также не красит. Шулемберг ужасно худая, а эта жутко толстая. И лицо у нее такое багровое, что она ходит буквально осыпанная белой пудрой. Но ей белая пудра так же не помогает, как Шулемберг румяна.
– Я вижу, твоему отцу нравится разнообразие. Эти две женщины – полная противоположность друг другу.
– Наверно, ты права. Но есть еще молодая графиня фон Платен, самая подходящая на роль любовницы, потому что она молода и красива. Она не такая верная, как Шулемберг, и не такая ненасытная, как Кильманзегге, но тоже не прочь время от времени развлечься на стороне.
– Я начинаю понимать, – сказала Каролина. – Курфюрст попытался в лице этих трех особ составить как бы галерею женских образов. Да, этого и надо было бы ожидать от столь упорядоченного разума.
– По-моему, ты им немного восхищаешься.
– Он хороший правитель, и мне жаль, что между ним и Георгом Августом существует такая вражда. Мне бы хотелось изменить это и сделать их друзьями.
София Доротея покачала головой.
– Ты скоро поймешь тщетность любых усилий. Никто не способен чему-нибудь их научить. Бабушка еще много лет назад отказалась от таких попыток, а она мудрая женщина.
– Я не собираюсь принимать этих трех женщин у себя на суаре. Мне кажется, это должно понравиться Георгу Августу. По правде говоря, я уверена, что ему это понравится. Надеюсь, курфюрст, поймет, что все будут немного счастливее, если он проявит хоть капельку доброты к вашей матери. Не думаю, что ей надо вернуться в Ганновер. Это причинило бы всем слишком много боли. Но хотелось бы, чтобы тебе и Георгу Августу разрешалось видеть ее. Каждый был бы доволен, и страшным раздорам пришел бы конец.
– Ты реформатор, Каролина.
– Тебя это удивляет?
– Отчасти. По-моему, ты еще плохо нас знаешь. Но постепенно все поймешь, – София Доротея встала. – Я оторвала тебя от дел. Но мне понравился наш разговор. Мы должны воспользоваться возможностью и, пока я не уехала в Пруссию, чаще видеться. Мне надо подумать о собственных делах. Ух! Устроиться в новом доме непросто. Думаю, всем мудрым принцессам надо помнить о судьбе моей матери. Наверно, если бы она могла вернуться в прошлое, то вела бы себя совсем по-другому. Да и кто бы не вел? Я бы сказала, что для нас с тобой лучше стерпеть многое, чем на долгие годы оказаться заточенной в одиноком замке. Ты со мной согласна?