– Это нарушит этикет, – король покачал головой.
– Но ведь он приедет в Англию… со временем. – Со временем – да. Не сейчас.
– Но он же будет наследником трона.
Георг нахмурился. Он терпеть не мог любые намеки на спою смерть. Одна из причин, почему он так страстно не любил сына, заключалась в том, что того постоянно называли следующим королем – титул, который Георг Август мог получить только после смерти отца.
– У него есть обязанности в Ганновере.
Мать взяла верх над дипломатом в душе Каролины, и она воскликнула:
– Какие обязанности могут быть у девятилетнего мальчика? Жестоко держать его вдали от матери!
– Вы истеричны.
– Нет, я не истерична, – в этом ее не могли бы обвинить и злейшие враги. Это было незаслуженно. Она нормальная мать, которая не может согласиться с ненормальной разлукой. – Как любая мать, я хочу быть рядом с сыном.
– Вы принцесса и знаете, что у Фридриха есть свои обязанности.
– И по-вашему, он так и будет расти там… вдали от семьи?
– За ним смотрят, и у него есть обязанности.
– Вы непоколебимы.
Георг не скрывал, что ему надоело с ней пререкаться. – Вы должны выслушать меня.
Тут не о чем больше говорить, – он смотрел поверх ее головы.
Природный румянец скрывал небольшие пятна, оставленные оспой, золотисто-русые волосы, просто причесанные, локонами опускались на плечи. Привлекательная женщина с великолепным бюстом, подчеркнутым узкой талией и пышными бедрами. У нее была именно такая фигура, какая вызывала у Георга восхищение. Да, если бы она не была его снохой… Но она была, поэтому нет смысла ввязываться в историю, да и она не будет себя компрометировать.
«В темноте все женщины одинаковы», – подумал Георг и зевнул.
– Нет, мне еще очень многое надо сказать, – воскликнула в ответ Каролина. – Я хочу, чтобы мой сын соединился со своей семьей. Ведь это мой сын.
– А мой внук, и у него есть обязанности.
– Прошу вас…
– Вы напрасно тратите время.
– Неужели у вас нет сердца… нет чувств?
– Нет.
– Неужели вы не можете понять родительских чувств к ребенку…
Он еще раз зевнул, на этот раз намеренно. Он прекрасно понимал чувство, которое испытывал к сыну. Он презирал этого парня. Порой он мог бы ненавидеть его, если был бы более горячим человеком.
– Фридрих останется в Ганновере, – повторил Георг.
– Вижу, что бесполезно упрашивать вас, – вспыхнула она, и хладнокровие на мгновение покинуло ее. Она не могла сдержаться. Она вспомнила, как родился Фрицхен и как счастлива она была, какие планы строила насчет его будущего. Даже когда это чудовище приказало оставить мальчика в Ганновере, она по-настоящему не верила, что разлука продлится больше двух-трех месяцев.
– Он должен учиться управлять государством, – сказал Георг.
– Как управляете вы? – воскликнула она. – Вы не управляете. Управляют ваши немецкие друзья… Берншторф, Ботмер и Робетон, а им помогают Тауншенд, Уолпол и Стенхоп. Эти люди правят Англией, и вы с удовольствием позволяете им это делать. И при этом Фрицхен, имея перед собой такой пример, должен оставаться в Ганновере, чтобы учиться управлять. Что он делает в Ганновере, неужели вы думаете… что он учится управлять, как его дед?
Король удивился. И Каролина тоже.
После минутного потрясения оба взяли себя в руки.
– Вы слишком взволнованы.
– Ваше Величество простит меня.
Король кивнул, и Каролина ушла.
Она медленно плелась в свои апартаменты и ругала себя:
«Какая глупость! Он будет ненавидеть меня. Я раскрыла спои истинные чувства».
Зато теперь не было смысла притворяться, будто она покорная жена и сноха, ведь она уже выдала себя. Теперь она могла действовать в открытую. И если ей нельзя иметь рядом сына, то она по крайней мере устроит себе отдельный двор. Она и Георг Август будут принимать собственных друзей, влиятельных людей. Помимо двора короля будет двор принца и принцессы Уэльских. И двор принца Уэльского будет таким, что все умные люди захотят принадлежать к нему.
Она пошлет за Лейбницем. Конечно, король не разрешит ему приехать. Но все равно она попытается привезти его в Лондон. Если король отказал ей с Фрицхеном, он должен в утешение позволить пригласить старого друга. Будто Георг способен думать о чьем-то утешении!
Так начались открытые военные действия.
Каролина очень бы удивилась, узнав, что Георг думает о ней:
«Чертовски прекрасная женщина. Как жаль, что она жена этого дурака, который не способен оценить ее! Если бы она не была… Черт возьми, все женщины в темноте одинаковые. Л она к тому же дьявол. Надо следить за ней. Георг Август просто дурак, но она…»
Весь двор с интересом наблюдал борьбу вокруг Аргилла.
– Ему надо дать отставку. Он не должен быть в свите принца, – заявил король.
– Я сам буду решать, кого мне держать в своей свите, – заявил принц.
Каролина в этом поддерживала мужа.
– Будем стоять твердо, – сказала она, – нам надо показать, что мы требуем к себе уважения.
Ее просьба разрешить Лейбницу приехать в Англию натолкнулась на ничем не обоснованный отказ короля.
– Нам не нужны здесь умники. Их в Англии и так достаточно. Кроме того, он выполняет в Ганновере мое задание.
Каролина твердо выступала против короля, и это сблизило ее с мужем. Ссора с отцом всегда была любимейшим развлечением принца, и в прошлом именно Каролина всегда сдерживала его. Сейчас расстановка сил изменилась. Во-первых, она не могла простить королю, что он отнял у нее Фрицхена, и, во-вторых, он не разрешил Лейбницу приехать в Англию.
– Он не может вынудить тебя дать отставку Аргиллу, – убеждала она мужа. – Все, что от тебя требуется, это стоять на своем. У тебя есть друзья.
– Думаешь, они будут с нами против короля? Каролина кивнула.
– Кто?
– Премьер-министр.
– Тауншенд!
– Он заботится о своем будущем. Думает о том времени, когда на троне будет Георг Второй.
Мысли о таком времени всегда доставляли Георгу Августу величайшее удовольствие.
– Ах, он умный человек, этот Тауншенд!
– И мы тоже будем умными.
– По-моему, моя дорогая, я уже умный.
Она улыбнулась ему. Так будет всегда. Ей надо научиться видеть реальность: она принимает решения, а он считает их своими.