— Дорогая принцесса, вам лучше этого не делать.

— Но почему? Мне нравилось ездить к миссис Фитцгерберт. Я считаю ее своим добрым другом.

— В сложившихся обстоятельствах...

— В каких обстоятельствах?

— Вы не понимаете таких вещей.

— Больше всего меня злит, когда мне говорят, что я чего-то не понимаю. Если я не понимаю, то объясните.

— Миссис Фитцгерберт... м-м... не та дама, которой вам следует наносить визиты.

— Но почему? В мире нет никого добрее ее. Она похожа на королеву. Я часто думаю, что королева Елизавета, наверное, немного напоминала миссис Фитцгерберт, только была не такой доброй. Прошу вас, миледи, не пытайтесь переменить тему разговора. Почему это я не должна ездить в гости к миссис Фитцгерберт?

— Ваша мать...

— Моя мать всегда отзывалась о ней хорошо... да и потом мне и с мамой не разрешают видеться.

«О Господи! — подумала леди Клиффорд. — Еще чуть-чуть — и я скажу что-нибудь неподобающее. Право же, мне слишком трудно справляться с такой девочкой. Пожалуй, лучше сказать ей правду, а то как бы не было хуже...»

— Как вы знаете, миссис Фитцгерберт — католичка, а вы в один прекрасный день можете стать королевой Англии.

— Не могу, а непременно стану, миледи.

— Поэтому-то люди и не хотят, чтобы вы обратились в католичество.

Шарлотта топнула ногой.

— Разве епископ не преподает мне Закон Божий? Или, по-вашему, он пытается сделать меня католичкой?

Леди Клиффорд заткнула уши, не желая слушать столь еретические речи.

— Тогда скажите, откуда мне грозит опасность стать католичкой.

— Разумеется, никакой опасности нет, но поскольку людям известно, что миссис Фитцгерберт исповедует католичество, а вы видитесь с ней слишком часто, они боятся, как бы она не убедила вас перейти в католическую веру.

— Это вздор!.. Вздор!

— Люди часто ошибаются, однако принцам и принцессам приходится вести себя так, чтобы народ оставался доволен.

— Выходит, народ решил, что мне не следует ездить в гости к моей любимой миссис Фитцгерберт?

— Да, люди дали это понять со всей определенностью.

— А я думаю, это приказ Старой Бегумы.

— Ее Величество еще не высказывалось на этот счет, но наверняка придет к тому же решению, едва прочтет, что пишут газеты.

Шарлотте захотелось заплакать — громко и сердито. Однако она сдержалась. В их семье и так слишком много плакали, и эта привычка выглядела довольно нелепо. Настоящие слезы следует проливать, когда происходит настоящая трагедия. Случившееся, правда, было для Шарлотты настоящей трагедией, но она все равно не стала плакать.

— Клиффи, — сказала девочка, — милая Клиффи, можно мне еще раз увидеть миссис Фитцгерберт... ну, один разочек? Мы поедем туда в экипаже... я буду одета как любая другая девочка... один только раз... чтобы я могла с ней поговорить? Я вам обещаю, второго раза не будет.

— Это было бы очень опрометчиво, — пробормотала леди Клиффорд.

Однако Шарлотта умела уговаривать свою наставницу...

* * *

Только оставшись наедине с миссис Фитцгерберт, девочка позволила себе разрыдаться.

Она упала на благоуханную грудь Марии и призналась, как ей горько из-за того, что они больше не смогут встречаться.

— Ничего, мне будут рассказывать о том, как вы поживаете, — успокаивала ее Мария. — А потом, будем надеяться, эта глупая история забудется.

— Понимаете, — сказала Шарлотта, — все только-только начало меняться. Это благодаря вам. А теперь ничего не получится.

— Получится. Я поговорю с принцем. Я сделаю так, что он заинтересуется вашими делами.

— Правда? Но все равно это будет не то же самое. Мне так нравилось у вас. Этот маленький домик не похож на Карлтон-хаус, Виндзор, Кью и остальные дворцы. Да и в Монтэгю-хаусе все по-другому. Здесь я себя чувствовала дома... Именно так мне хотелось бы когда-нибудь жить. Пожалуй, я бы с удовольствием приходила сюда в грустную минуту. Мне предстоит научиться быть королевой, и для этого, вероятно, потребуется дворец. Но все равно я хотела бы вас иногда навещать.

— Что, может, так оно и будет когда-нибудь. Подобные истории постепенно забываются. Может, когда-нибудь вы опять будете приезжать ко мне и играть с Минни.

— Минни счастливая... Интересно, она это понимает?

— Думаю, да.

Шарлотта выпрямилась и произнесла почти как настоящая королева:

— Прощайте, миссис Фитцгерберт.

— Давайте лучше скажем друг другу «до свидания». Шарлотта подставила ей лицо для поцелуя.

— Вы по-прежнему мой друг? — спросила она.

— Я всегда буду вашим другом, — ответила миссис Фитцгерберт.

ОТЛЕНДС

Принцесса Шарлотта не то чтобы заболела, но она теперь часто впадала в апатию; аппетит у нее ухудшился; подчас она ни с того ни с сего разъярялась, однако припадок гнева быстро проходил. Леди Клиффорд решила доложить королеве, что здоровье принцессы Шарлотты оставляет желать лучшего и, вероятно, ей следует сменить обстановку.

Королева посоветовалась с королем, он заволновался.

— Ребенку нужно увидеться с матерью. Малышку угнетает разлука. Разве это не естественно? А?

— Не понимаю, что хорошего будет от этих встреч. Да и мы не можем их допустить, пока дознание не закончено. Георг потребовал повторного допроса свидетелей. Нет никаких сомнений в том, что она ведет в Монтэгю-хаусе распутную жизнь. Принцессе там не место.

— Доказать ничего не удалось. Я думаю, эти люди... Дугласы или как их там... просто мошенники.

— С такими людьми Каролина обычно и водит дружбу. Нет, девочке нельзя встречаться с матерью... во всяком случае пока. Это все равно что Каролина появлялась бы при дворе. Такого мы допустить не можем. Георг будет всей душой против.

— Зато я не уверен, — неожиданно твердо заявил король, — что я буду против. Эта женщина хочет девочке только добра. Ничего в ней нет страшного. Она недурна собой. Не понимаю, почему Георг не может с ней жить? Разве люди не этого от нас ждут? А? Что?

— Она совершенно несносна. Мне даже не верится, что это принцесса. Она ведет себя как простая служанка. Нет, принимая во внимание темперамент Шарлотты — который, боюсь, она унаследовала от матери, — позволить им видеться было бы крайне опрометчиво.

— И тем не менее нам придется вскоре что-то предпринять. У Каролины есть друзья в Парламенте. Во-первых, Каннинг... во-вторых, Персиваль. Они поднимут этот вопрос. И как нам тогда быть? А? Что?