Уильям — третий сын — практически не имел никаких надежд на трон, и поскольку обстоятельства вынудили его оставить морскую службу, ему необходимо было найти для себя занятие. Так он решил заявить о себе в Палате Лордов.
Дороти вникала в его суждения, слушала, как он репетировал свои речи. Для нее не было секретом, какое впечатление он производил в Палате.
Веселый молодой моряк превратился в любящего мужа; даже речь его стала другой, и весьма громкий голос, который он приобрел в море, стал постепенно исчезать. Уильям действительно производил впечатление человека, который прочно обосновался в своем доме. И что может быть лучше уютного дома? Даже Георг, удачливый и склонный к авантюрам принц Уэльский, говорил Уильяму, что завидует его спокойной жизни.
Уильям и Дороти чувствовали себя счастливее день ото дня, и наступил момент, когда она поняла, что ждет ребенка.
В течение той весны Дороти продолжала играть, ее бенефис оказался не только весьма удачным для нее, но и самым успешным в истории театра. Она получила за одно представление пятьсот сорок фунтов в то время, как Сара получила только четыреста девяносто. Ее способность зарабатывать деньги приводила Уильяма в восторг. Когда он вспоминал о своих капитанских заработках, ему казалось очень странным, что его маленькая Дороти может заработать за один вечер так много.
— И каждый пенни заслужен, — объявил он, придя за кулисы, чтобы забрать ее домой.
Газеты не упустили возможности прокомментировать этот бенефис, и появились намеки на то, что Дороти содержит герцога Кларенса. Он был взбешен и грозился рассчитаться с обидчиками. Георг успокоил его и посоветовал забыть обо всем: это был удар по королевскому семейству, и если бы Уильям видел все, что публикуется о нем и о Марии, все эти карикатуры, он счел бы подобные намеки несущественными.
Вскоре эти волнения забылись, ибо Дороти заболела. Она много работала в театре и очень тяжело переносила беременность; на пятом месяце случился выкидыш. Уильям был в отчаянии, он послал за докторами, которые его успокоили: она поправится, нужны только отдых и уход, больше ничего.
Он проводил дни и ночи возле ее постели.
— Не волнуйтесь, моя дорогая, — говорил он. — У нас еще будут дети, много детей... конечно, только если вы этого захотите.
Дороти была грустна. Ей так хотелось иметь ребенка от Уильяма! Он уверен, что ребенок будет. Но сперва она должна поправиться.
— О, Уильям, — сказала Дороти. — Я боялась умереть. Что стало бы с девочками?
— Моя дорогая, разве я не давал вам слова заботиться о них? Кроме того, вы и сами делаете для них немало.
— Я тревожусь за них, Уильям.
— Пожалуйста, поправляйтесь. Я хотел бы поехать с вами на остров Уайт. Морской воздух так полезен. Георг тоже уверен в этом. Кроме того, мне казалось, что вам будет приятно повидать девочек. Я попрошу вашу сестру привезти их.
Они появились вместе с Эстер — Доди и, Люси, счастливые от того, что видят свою маму, Фанни, рассматривающую интерьеры и убранство Питерсгем-лодж.
— Мама, — прошептала она, — дом такой, большой. Когда я вырасту, тоже буду жить в таком большом доме.
По глазам Фанни было ясно, что ей что-то известно. Что она слышала, думала Дороти. Как можно защитить ребенка от жизни? Слуги сплетничают, газеты печатают эти злобные заметки. Но ей нельзя волноваться. Она должна поправиться. Уильям ждет этого.
Ее навестили Георг и Мария Бланд вместе с детьми — упитанными близнецами. Дороти почувствовала в отношении-Марии к мужу некоторое превосходство: она гораздо успешнее продвигалась в театре, чем он, и это создавало заметные трудности, во взаимоотношениях супругов. Это беспокоило Дороти, которая после смерти матери чувствовала ответственность за семью, она понимала, что Георгу предстоят трудности, и не могла не сочувствовать брату. Счастье так непрочно! Как она должна быть благодарна Уильяму!
Они не поехали на остров Уайт, а воспользовались предложением герцогини Кливленд поселиться на время в ее доме в Маргейте. Было очень приятно очутиться у моря, в большом удобном доме и наслаждаться незамысловатыми сельскими радостями. Уильям был счастлив. Его главной заботой была Дороти, он не позволял ей уставать, и она считала, что наступила счастливейшая пора ее жизни.
Вернувшись в Питерсгем-лодж, она на время отказалась от выступлений и чувствовала себя очень спокойно вдали от театра. Так как они перестали попадаться людям на глаза, молва и слухи о них, казалось, иссякли. В центре сплетен был принц Уэльский со всеми его долгами, любовными связями и распутной жизнью.
Дороти снова забеременела и в январе 1794 года родила мальчика. Малыш был крупный и здоровый и привел своего отца в полный восторг. Уильям носил сына на руках по всем комнатам и старался привлечь общее внимание к необыкновенным достоинствам ребенка. Дороти, лежа на постели, улыбалась им обоим. Это была настоящая семейная идиллия, настоящее счастье. Мальчика назвали Георгом — в честь его дяди — принца Уэльского — и он стал известен под именем Георг Фицкларенс.
Было так прекрасно чувствовать себя просто матерью, и именно так она провела несколько последующих месяцев и однажды вместе с сыном навестила девочек в Ричмонде. Ее дочери не остались равнодушны к своему сводному брату, хотя Фанни и не скрывала ревности: почему он, глупый, маленький мальчишка, может жить в Питерсгем-лодж, а они — в маленьком доме с тетей Эстер? Потому что Питерсгем-лодж принадлежит его отцу?
«Ну почему герцог — не мой отец?» Как бы ей хотелось, чтобы было именно так, но жизнь гораздо сложнее, и приходится немало страдать прежде, чем достигнешь счастья.
Их навестил Шеридан. Он был в большой тревоге: реконструкция Друри-Лейн еще не завершена, а в наступающем сезоне он не сможет рассчитывать на Хаймаркет, потому что его уже арендовала Опера Кампани.
— Чертов бизнес! — сказал Шеридан.
Дороти не сомневалась в его правоте, но ее это не очень волновало: маленький Георг рос крепким ребенком, настойчивым и требовательным. И она, и Уильям обожали его.
— Я надеюсь, что новый Друри-Лейн откроется в апреле, — сказал Шеридан, — и уверен, что вы окажете нам честь своим возвращением.
— Герцог настаивает, чтобы я не работала, как можно дольше, — ответила ему Дороти.
Он поморщился, а про себя подумал, что придется предложить что-нибудь очень привлекательное.
— Конечно, мы откроемся ораторией или чем-то торжественным, — сказал он. — И я рассчитываю на присутствие королевской четы.
— А принц Уэльский?
— Нам не нужны скандалы в первый же вечер.
— Неужели его так не любят?
— От него все отвернулись. Именно так толпа и проявляет себя. Было время, когда он не мог высунуть на улицу свой прелестный носик без того, чтобы все кричали: «Ура!» Сейчас все по-другому. К тому же, он в ссоре со своими родителями, вы ведь знаете. Всегда кто-то с кем-то ссорится, это в их семье передается из поколения в поколение.