«Кентербери, половина одиннадцатого.

...Мы приехали примерно полчаса назад невредимыми, хотя во дороге... нас чуть не ограбили...» Она старалась описать все: безлюдную дорогу, сгущающиеся сумерки, тот момент, когда преподобный Томас заметил погоню. «Сейчас я испытываю больший страх, чем в тот момент. Рука моя дрожит и с трудом держит перо. Я решила провести здесь ночь и больше никогда не путешествовать в темноте. Ллойд иТернер были на высоте. Да благословит вас всех Бог. Поцелуйте за меня дорогих моих: детей. Я не стада бы упоминать об этом происшествии, если бы не боялась, что вы услышите о нем с большими добавлениями. Пожалуйста, будьте добры, сообщить и девочкам по той же причине. Чтобы они не волновались. Я боюсь, что Вы не сможете прочитать это письмо, я действительно очень взволнована, но надеюсь, что к утру все будет в порядке.

Завтра утром, в семь часов, я выезжаю в Маргейт. Еще раз — да хранит всех вас Бог».

Она дважды играла в Маргейте, и заслужила очень хороший прием, но стояла такая жара, в театре было так душно, что она вздохнула с облегчением, когда грянула гроза. Из Маргейта она ненадолго выезжала в Кентербери — сыграть в «Проделках красавицы» — и на следующий же день вернулась, чтобы продолжить выступления.

Эти поездки очень утомляли ее, но они были весьма выгодны, и она должна была работать, когда в Лондоне закрывался сезон.

В Кентербери она играла перед переполненным залом и звала, что эти выступления принесут ей даже больше денег, чем обычно. Она радовалась, что сможет сообщить Уильяму, насколько удачным оказался этот ее «круиз», — половина дохода от продажи билетов предназначалась ей, а в театре, после небольшой реконструкции, увеличилось количество лож, билеты в которые стоили дороже, чем в партер.

Не было сомнения в том, что кентерберийские театралы были очень довольны выступлениями миссис Джордан. Играть перед такой публикой, чувствовать ее восхищение и реакцию на все, что происходит на сцене, было большим удовольствием для Дороти. Чувство контакта со зрителями, связь с ними всегда волновали ее, это было одно из самых прекрасных чувств, которые она переживала в своей жизни, и она всегда была благодарна публике за него.

Однако она не переставала думать о доме, она хотела знать, как дети, не могла отделаться от мыслей о разных неприятностях, которые могли с ними случиться — Георг и Генри были большими искателями приключений, а Адольфус слишком мал, чтобы оставаться без мамы. Но она знала, что пока ей платят так щедро, она будет продолжать работать. Слишком много у нее разных обязательств, для выполнения которых требовались деньги.

Перед отъездом из Кентербери она провела прекрасное утро, покупая подарки детям: пенал — Георгу, волшебный фонарь — Генри и прелестную коробочку для рукодельных принадлежностей — Софи; она все время говорила себе, что скоро увидит их всех.

Но кажется, смерть решила настичь ее. Во всяком случае, впечатление было именно такое.

Она играла Пегги в «Деревенской девушке» в маргейтском театре, когда из-за сквозняка шлейф ее платья попал на одну из ламп. Материя тотчас же воспламенилась, и через мгновение половина ее платья была охвачена огнем. В зале началась паника, и несколько человек бросились к сцене. В считанные секунды огонь был погашен. Она очень испугалась, ибо понимала, что могла заживо сгореть. Но поскольку все обошлось, ей оставалось только одно — продолжить играть спектакль. Когда он закончился, ее наградили такими аплодисментами, которых она раньше никогда не слышала. Однако она никак не могла успокоиться и после того, как занавес окончательно опустился, была едва жива.

Ночью, лежа в своей комнате, она думала об этом случае: прошло всего лишь около двух недель после того ночного нападения на безлюдной дороге. Дважды за такое короткое время она была на волосок от гибели. Это казалось каким-то напоминанием: радуйся жизни, пока ты жива, время уходит.

КОРОТКАЯ СЛАВА МАСТЕРА БЕТТИ

Принц Уэльский стремился доказать, что его жена Каролина имеет внебрачного ребенка. Соседи Каролины, сэр Джон и леди Дуглас, сообщили принцу, что при Каролине живет ребенок, мальчик по имени Уильям Остин, к которому принцесса относится, как к родному ребенку. Принц рассчитывал использовать это как повод для развода.

Уильям часто говорил об этом с Дороти. Он очень надеялся, что его брату удастся доказать неверность жены, получить развод и жениться снова. Если это произойдет, у него, без сомнения, будут дети, и юная принцесса Шарлотта перестанет быть единственной надеждой короны.

Дороти знала, что Уильям желает брату успеха не только в его интересах, но и в своих собственных: пока в семье была лишь одна наследница, положение братьев было шатким. По словам Уильяма, он не хотел ничего другого, как только продолжать жить так, как они жили. Буши был его домом. Она была его женой, и вместе с детьми — все это было его семьей.

Однако принцу Уэльскому не удалось добиться своей цели, поскольку факт супружеской измены не был доказан. Какая-то женщина по имени Софи Остин призналась в том, что Уильям — ее ребенок, которого принцесса Каролина усыновила. Принц Уэльский в гневе проклинал женщину, на которой его вынудили жениться, но ничего не мог поделать. Однако существовала принцесса Шарлотта, пребывавшая в полном здравии и прекрасном настроении и игравшая роль барьера между братьями и их долгом перед монархией.

Жизнь продолжалась, как и прежде: выступления в Друри-Лейн, утомительные гастрольные поездки по городам, зарабатывание денег и оплата все возрастающих расходов, ибо в семействе регулярно случались прибавления. Ольфус, как Адольфус называл себя, уже подрос, через год после него родилась Августа и через шестнадцать месяцев после Августы — Август. Всего Фицкларенсов стало девять, а старшему, Георгу, исполнилось только двенадцать лет. По мере того, как подрастали дети, расходы на семью увеличивались. Требовались слуги и воспитатели, нужно было постоянно заботиться о большом количестве одежды и продуктов. Дети росли здоровые, веселые, за исключением Софи, которая отличалась неуравновешенным характером. Кроме этих детей, еще три взрослых дочери.

Предметом основных тревог изабот Дороти продолжала оставаться Фанни. В Джиффорд-лодж Дороти устроила для нее большой бал, чтобы представить ее светскому обществу, и, несмотря на проливной дождь, было много гостей. Однако Фанни трудно сходилась с людьми. Она была не так привлекательна, как другие дочери Дороти, ей не хватало шарма, и очень мешало чувство жалости к самой себе, которое она постоянно испытывала. К тому же Фанни была вспыльчива, не очень умна, а ее неумелое кокетство отпугивало мужчин.

Дороти часто впадала в отчаяние, думая о ее будущем. Она была уже не столь юна, а предложений выйти замуж не получала. Дороти, однако, была вынуждена признать, что в этом обстоятельстве было и нечто хорошее — деньги, предназначенные Фанни на приданое, она отдала Уильяму в долг, и если бы Фанни собралась замуж, ей пришлось бы просить вернуть его.

Так обстояли дела, когда совершенно неожиданно немолодой джентльмен, Уильям Беттесворт, сделал Фанни предложение. Он был театралом, и Дороти часто видела его на своих спектаклях. Иногда он появлялся в Зеленой Комнате и всегда бывал очень счастлив, когда ему удавалось сказать ей несколько слов. Он был ее искренним поклонником, я казалось, что он просто в нее влюблен. Однажды, когда Фанни была в театре, он был ей представлен, а так как она была дочкой Дороти, то сразу же привлекла его внимание.