— Значит, есть что вспоминать.
— Ничего нет, — возразил Буянов. — Мы все вместе были в Турции. Там я и познакомился с Катей. А потом, когда вернулись домой, обнаружилось, что в наших вещах кто-то рылся. Ну и конечно, нам подсунули эти грязные наркотики. Да и не наркотики это вовсе были, а трава одна.
— Откуда вы знаете, что трава, если их вам подложили?
— Мне ведь показали эту траву. Целый день на таможне продержали.
Милицию вызывали, ФСБ. Вся группа оставалась там до вечера. Потом разобрались и отпустили. А Погорельскому нравится рассказывать эту историю. Каждый раз, когда он бывает недоволен нами, он начинает вспоминать об этой турецкой истории. Я его уже сколько раз просил не делать этого, объяснял ему. Все бесполезно. Он считает, что Катя виновата в том, что у него ничего не выходит. Говорит, что она приносит несчастье.
— Бедная Катя! — вдруг сказала Толдина. — Бедная девочка…
— Она ни в чем не виновата, — твердо заявил Сергей, — но Погорельского трудно переубедить.
В коридоре послышался шум. Дронго выглянул из комнаты и посветил себе свечой. Отари, Олег, Алтынбай и Мамука несли тело несчастной женщины. Эдгар шел впереди, освещая скорбной процессии путь свечой, которую держал в руках.
Они вошли во вторую спальню, превратившуюся в своеобразный склеп.
Оттуда донеслись рыдания Мамуки. Дронго нахмурился.
— Вот так мы все и умрем, — вдруг сказала Толдина. — Мы все умрем, — повторила она уже более громко.
Дронго раздраженно повернулся и прошел ко второй спальне. Он вошел в комнату в тот самый момент, когда мужчины укладывали тело убитой на постель.
При этом Эдгар благоразумно прикрыл ладонью свечу, чтобы Мамука не видел раны на спине своей супруги. Он полагал, что ее тоже задушили.
— Почему, почему? — плакал Мамука. — Почему ее убили? Кому она мешала?
— Пойдем, Мамука. Нельзя тебе здесь оставаться. Давай спустимся вниз и посидим там, — предлагал Отари.
— Нет! — оттолкнул его руку Мамука, снова падая на колени перед телом супруги. — Я буду здесь до утра. Не трогайте меня! Уйдите отсюда и оставьте меня одного. Мне нужно побыть здесь.
Отари подошел к Дронго.
— Его нельзя здесь оставлять, — твердо сказал художник. — Здесь два трупа и нет света. Он может сойти с ума.
— Как его увести, — спросил Дронго, — если даже вы, его самый близкий друг, не можете на него повлиять?
— Не знаю, — пожал плечами Отари, — я лучше останусь здесь, посижу рядом с ним. Его нельзя оставлять одного.
— Правильно, — поддержал его Вейдеманис, услышавший этот разговор, — пусть останутся вместе. А мы спустимся вниз.
Отари и Мамука остались в комнате, остальные мужчины вышли в коридор.
— Я вернусь к Толдиной, — сказал Дронго, обращаясь к Эдгару, — а вы спускайтесь вниз.
Он снова прошел к третьей спальне и толкнул дверь. На этот раз Буянов сидел рядом с Толдиной и молчал.
— В прошлый раз, когда я входил, вы убеждали свою собеседницу, доказывая, что так будет правильно, — сказал Дронго. — О чем вы говорили?
— Господи! — произнесла Толдина с каменным выражением лица. — Вы еще и подслушивали!
— Нет, не подслушивал, — возразил Дронго. — Я открыл дверь и поэтому услышал его слова.
— Воспитанные люди прежде всего стучат, — желчно заметила Толдина.
— А я невоспитанный человек, — парировал Дронго. — После второго убийства я стал невоспитанным. Мне кажется, что вам нужно объяснить, на чем вы настаивали.
— Я думаю, что нужно прекратить съемки, — пояснил Буянов, — и вернуться в Москву. Все равно сцены с Катей придется переснимать. Все остальное можно снять в павильонах. Я просил Наташу убедить в этом Погорельского.
— Он не согласится, — медленно и мрачно сказала Толдина.
— Должен согласиться, — вспыхнул Буянов, — обязательно должен!
— Вы можете рассказать мне, что произошло с вашей подругой во время съемок первого фильма? — спросил Дронго.
— Вам это так важно?
— Вы уже поняли, что очень важно. Возможно, что от этого будет зависеть наше расследование.
— Сережа, — снова обратилась к Буянову актриса, — достань мне еще одну сигарету. Только не выходи без свечи. Возьми свечку у нашего гостя, тогда быстрее найдешь лестницу. Иначе ты свалишься, и я буду переживать.
— Мне скорее всего никто и не даст сигарету, — пробормотал Сергей, поднимаясь со стула, и взял тарелку со свечой, которую принес Дронго.
Едва он вышел из комнаты, как Толдина сказала:
— Поймите меня наконец, что это не только мой секрет. Я не могу рассказывать при нем, осквернять память Катеньки. Какой вы неделикатный человек!
— Сейчас не время для церемоний. Убиты две женщины. Вы должны рассказать мне правду.
— Они были на съемках в горах, когда трое отстали от группы. Катя и еще двое мужчин. Кажется, звукооператор и помощник режиссера. В общем, они попали в очень неприятную историю — нарвались на бандитов. Обоих спутников Кати убили у нее на глазах.
— Это я уже знаю. Но ее оставили в живых?
— Ее изнасиловали, — выдохнула Толдина. — Она никому ничего не говорила. Только мне рассказала после той поездки в Турцию. Сказала, что это уже второе несчастье в ее жизни. Она была так потрясена, что потом целый год лечилась в больнице от нервного срыва. И затем твердо решила уехать. Переехала в Москву, сначала устроилась в какую-то студию, потом перешла на работу в наш театр. Она была очень талантливым человеком, но играла с каким-то надломом. Это трудно объяснить, нужно было видеть. Свои чувства она не играла, она переигрывала, эмоций иногда было слишком много. Впрочем, я ее не виню. Ей такое пришлось пережить!
— Понятно, — сказал Дронго. — Но когда вы в первый раз спустились вниз за сигаретой, вы заявили, что не хотите находиться в нашей компании. Что вы имели в виду?
— То и имела. Я думаю, что вы поняли, почему у Кати случился нервный приступ. Когда мы сюда приехали, она вдруг обнаружила среди мужчин одного из тех, кто был тогда среди ее насильников. Вы же понимаете, как это страшно. Она заперлась в комнате и сказала, что не выйдет оттуда до утра, пока мы не уедем отсюда.
— Она назвала кого-то конкретно?
— Нет. Но она видела вас всех. Это кто-то из мужчин, которые находятся в доме. Когда ее убили, я подумала, что это, возможно, случайность — поверила в неизвестного маньяка. Тем более что вы так ловко влезли в окно через веранду.