— Я не отдам вам Герона, — сказала Манелла, умирая в душе от страха.
Она не хуже разбойника понимала, что кричать бесполезно, ведь в этой безлюдной местности ее призыва на помощь никто не услышит.
Злодею, должно быть, надоело пререкаться со своей жертвой. Ему хотелось как можно скорее заполучить добычу.
— Давай, давай денежки! — торопил он.
— Я уже сказала, что согласна отдать вам деньги, если вы пообещаете не трогать моего жеребца.
— Готов поклясться! — воскликнул разбойник и засмеялся.
Теперь его смех прозвучал еще более зловеще.
— Если сейчас же не получу лошадь и кошелек, прострелю башку твоему псу! — пригрозил разбойник.
Манелла поняла, что проиграла. Взглянув на Герона, как ей казалось, в последний раз, она вдруг услышала топот копыт. К ним галопом приближался какой-то мужчина.
Манелла не успела его разглядеть, а он с пригорка, должно быть, увидел их раньше и, сразу поняв смысл происходящего, успел выхватить пистолет. Приблизившись, он без предупреждения выстрелил в разбойника.
Злодей был бы убит на месте, если бы как раз в этот момент не повернулся посмотреть, что происходит у него за спиной. Пуля просвистела совсем близко от его плеча, а разбойник выстрелил в ответ.
Выстрелы напугали лошадей. Жеребец разбойника отскочил назад, то же сделал Герон. Манелла, продолжавшая крепко-накрепко держать его под уздцы, едва не упала.
Разбойник пришпорил своего жеребца и поскакал что есть духу в направлении леса.
Манелла с облегчением вздохнула.
Тем временем ее спаситель пустился догонять преступника.
Немного успокоившись, девушка заметила, что всадник сидит в седле весьма неловко и как-то странно покачивается. Вдруг она узнала в своем благодетеле ненавистного дядю Герберта.
Манелла была перепугана, как никогда в жизни. По сравнению с опасностью, которой ей теперь удалось избежать, угроза нападения месье Граве показалась бы ей забавным пустяком, если бы у нее были силы вспомнить свое предпоследнее приключение.
Она стояла как вкопанная, не чувствуя, что у нее затекли пальцы, сжимающие уздечку, не замечая, как крутится, поскуливая, у ее ног Флэш, сожалея, что не смог защитить хозяйку.
Впрочем, когда появился неприятный джентльмен из старого дома, Флэш как раз собрался броситься на еще более неприятного типа с грубым голосом, угрожавшего его хозяйке. Так что совесть сеттера была чиста.
Манеллу вывел из забытья звук выстрела, громом раскатившийся по лугу. Она прижалась к Герону, большому и сильному, словно ища защиты у того, кого только что пыталась спасти.
Теперь Манелла даже не была уверена, что ей повезло спастись от разбойника. Отвращение к дяде Герберту и предполагаемому жениху было столь велико, что она предпочла бы любой исход встречи со злодеем, лишь бы не видеть ненавистного опекуна и не возвращаться в его дом.
Услышав приближение всадника, она не сразу повернулась на стук копыт, доносившийся с той стороны, откуда она недавно прискакала сама.
Каков же был восторг девушки, когда она увидела, что к ней галопом, не разбирая дороги, несется маркиз.
Спрыгнув с лошади, едва не на полном скаку, он бросился к Манелле.
— С вами ничего не случилось? — спросил он. — Вас не ранили?
Манелла буквально потеряла дар речи. Она прижалась к маркизу. Признаться, в этот миг даже любовь отступила в ее сознании на второй план. Она думала лишь о том, что, раз маркиз здесь, Герону уже точно ничто не угрожает.
Спустя несколько мгновений она обрадовалась еще больше, осознав, что встретила того, кого не чаяла больше увидеть.
»— Любимая моя, ну как ты могла меня покинуть? — приговаривал маркиз, поглаживая девушку по волосам.
Тесно прижав ее к себе, он продолжал:
— Прости меня за то, что я вел себя, как напыщенный болван. Теперь я понял, что ни часа не могу прожить без тебя, и хочу, чтобы ты стала моей женой.
Манелла в изумлении подняла на него глаза.
Не ослышалась ли она? Ведь именно эту фразу она мечтала услышать от любимого человека задолго до того, как познакомилась с маркизом. Как раз ее всегда произносил романтический герой на предпоследней странице романа.
Ее глаза наполнились слезами, губы задрожали. Манелла ничего не отвечала.
Маркиз смотрел на нее сверху вниз, любуясь и думая, что на свете не существует женщины прекрасней.
Разжав объятия, он, отступив на шаг, сказал:
— Позволь мне сделать формальное предложение. Согласна ли ты, мой ангел, стать моей женой, чтобы быть со мной в горе и в радости, пока смерть не разлучит нас?
Знакомые слова, которые произносятся во время венчания, пришлись теперь как нельзя кстати. Маркиз поразился, впервые прочувствовав их великий, возвышенный смысл.
Но выдерживать дольше этот торжественный тон не было сил. Маркиз крепко обнял девушку, запечатлевая на ее губах страстный поцелуй, который был выразительнее всяких слов.
Манелле казалось, что она погрузилась в прекрасный сон, и она не хотела пробуждаться. Как странно и в то же время как радостно складывались обстоятельства!
Манелла испытывала внутреннюю дрожь, и, как ей показалось, маркиз, тесно прижимавшийся к ней, дрожал так же.
Он страстно шептал:
— Выглянув утром в окно, я увидел, что ты уезжаешь. Боже, что я пережил, поняв, что теряю тебя! Я ощутил такую пустоту! Это заставило меня понять, как дорога ты мне стала за эти дни.
— Я тоже люблю вас. Мне тоже было горько расставаться с вами, — вторила ему Манелла. — Но я чувствовала, что то, что вы хотели… грешно.
— Грешно! — подхватил маркиз. — Сегодня утром я понял, что вел себя совершенным глупцом, предлагая тебе то, что противоречит твоим принципам.
Они долго стояли так, то что-то шепча, то страстно целуясь, продолжая тот любовный разговор, который завязался с первой встречи и должен был продолжаться долгие годы.
Приоткрыв глаза — ее веки были сомкнуты большую часть этой сцены, — Манелла вдруг увидела лошадь без седока, выбежавшую из леса.
— Сорока! — воскликнула она.
Маркиз, не отпуская ее, посмотрел вверх.
— Сорока! Так зовут эту каурую кобылу, — пояснила Манелла, не в силах сдержать улыбку.
— Откуда ты знаешь, как ее зовут? — удивился маркиз. — Боже, откуда она взялась? У разбойника ведь был рыжий жеребец!
Тем временем Сорока приблизилась и радостно заржала, приветствуя Герона, который отозвался столь же благожелательно.
Теперь маркизу бросилось в глаза явное сходство двух животных. Сорока была так же породиста и ухоженна, как жеребец Манеллы. И они были одной масти, словно брат и сестра.