— Именно это я и собираюсь объяснить, — ответила Лила.
Баронесса позвонила в колокольчик, который стоял у кровати.
— Но прежде, — заявила она, — ты, конечно же, захочешь снять дорожный костюм и перекусить. Гертруда позаботится о тебе и покажет твою спальню.
Вскоре обнаружилось, что Гертруда не единственная прислуга в доме: у тетушки было трое слуг.
Обстановка в комнатах отличалась комфортом. Еда оказалась превосходной, хоть и немного жирноватой, что вообще характерно для голландской кухни.
Лиле отвели чудесную комнату, и няню приняли очень приветливо.
Когда Лила рассказала тете Эдит о том, что происходило после смерти матери, та просто схватилась за голову.
— Ну конечно же, ты не можешь выйти замуж за человека, которого видела всего два раза! — воскликнула она. — К тому же он намного старше тебя! Как это непорядочно со стороны сэра Роберта навязывать тебе подобный брак! Если я его увижу, то так ему и скажу!
Лила испуганно вскрикнула.
— Но вы не должны с ним видеться! И я не хочу с ним встречаться! — ужаснулась она. — Когда отчим принимал какое-нибудь решение, даже маме было чрезвычайно трудно заставить его передумать. Честно говоря, обычно у нее ничего не получалось!
— Тогда тебе придется в буквальном смысле прятаться, пока мы не найдем какой-нибудь выход, — заключила баронесса.
— Я очень надеялась, что вы позволите мне скрываться у вас, — призналась Лила. — Было бы так приятно находиться рядом с вами и вспоминать о маме и папе…
— Мы с твоей матерью души не чаяли друг в Друге, — ответила баронесса. — Нас связывало много общего, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте. Но мой покойный муж был дипломатом, и нам постоянно приходилось разъезжать — вот почему я так редко с ней виделась! — Баронесса ван Алнрадт протянула Лиле руку. — Думаю, твое присутствие поможет мне почувствовать себя ближе к моей дорогой Милдред. Вот только боюсь, милое мое дитя, тебе здесь будет очень скучно.
— По-моему, здесь невозможно скучать! — возразила Лила. — Пока мы ехали по городу, я смогла увидеть, как он красив. И, конечно, мне хочется побывать во всех знаменитых музеях!
— Ты о них слышала? — изумилась баронесса.
— В художественной школе во Флоренции нам рассказывали о картинах, находящихся в Голландии. По-моему, там немного завидовали вашим Рубенсам и Рембрандтам.
Баронесса рассмеялась.
— Наша страна занимает особое место в мире живописи. Ну разумеется, во Флоренции тебя должны были научить понимать и любить изобразительные искусства!
— Весь последний год я получала индивидуальные уроки живописи, — прибавила Лила.
— Как жаль, что моего мужа больше нет! — вздохнула тетушка. — Когда барон ван Алнрадт вышел в отставку, он увлекся живописью. Конечно, он и до этого коллекционировал картины, но только тогда у него появилось время, чтобы самому стать художником.
— Надеюсь, у вас сохранились его картины: мне бы очень хотелось их увидеть, — искренне сказала Лила.
— Довольно много, — заверила ее баронесса. — Более того — ты сможешь пользоваться его мастерской.
У Лилы загорелись глаза.
— А вам это не будет неприятно?
— Наоборот — мне будет очень приятно.
И главное — там ты найдешь все, что тебе только может понадобиться. Но сначала тебе следует побывать в «Маурицхейсе»: как тебе, наверное, известно, это самый знаменитый музей Гааги.
— Мне действительно очень хочется туда попасть! — призналась Лила.
В тот вечер она рано легла спать, потому что была крайне утомлена долгим путешествием. А утром, следуя указаниям, данным ей накануне тетушкой, она поднялась на чердак, где обнаружила чудеснейшую мастерскую.
Да, барон явно намеревался развить свой художественный талант как можно полнее.
В мастерской было огромное окно, выходившее на север, — обязательное условие для занятий живописью: именно так можно обеспечить наиболее правильное освещение.
Потолок оказался неожиданно высоким, а стены были увешаны картинами, которые написал барон.
Многие из них представляли собой копии полотен знаменитых художников.
Обследовав мастерскую, Лила взволнованно сбежала вниз, чтобы поблагодарить тетушку за разрешение работать там.
Баронесса была очень бледна, под глазами темнели глубокие морщины.
— Как вы себя чувствуете, тетя Эдит? — встревожилась Лила.
— У меня была плохая ночь, милочка.
— Надеюсь, это не из-за меня?
— Волнение, связанное с твоим приездом, могло сыграть свою роль, — неохотно призналась тетушка, — но, боюсь, все дело в том, что я очень тяжело больна.
Лила присела на край кровати.
— Мне так стыдно, что я не задала вам этот вопрос раньше, — прошептала она. — Но… я не догадывалась, что вы… серьезно больны.
— У меня внутренняя опухоль, — объяснила баронесса. — И хотя докторам хочется меня разрезать, я не даю им на это согласия.
С трудом подняв исхудалую руку, баронесса нежно коснулась пальцев Лилы.
— Думаю, ты сможешь понять, дорогая, — произнесла она, — что у меня нет желания дожить до глубокой старости. Да и вообще серьезные операции редко бывают успешными.
— Но, тетя Эдит… — запротестовала Лила.
Однако тетушка призвала ее к молчанию, упреждающе подняв свободную руку.
— Раз ты собираешься жить со мной, я полагаю, мне следует пояснить тебе мою позицию, — сказала она. — Я очень нежно любила мужа, и без него мне чрезвычайно одиноко.
Она пристально посмотрела на племянницу.
— Если бы мне посчастливилось иметь ребенка, дело обстояло бы совсем иначе. Но у меня два пасынка. Иоганн очень хорошо ко мне относится, но сейчас он на Яве — он губернатор этой провинции.
Лила с большим интересом слушала тетушку, в то же время остро ощущая, какие ледяные у нее пальцы и как слабо она сжимает ее руку.
— Когда врачи сказали, что мне нужна операция, — говорила между тем баронесса, — они отметили: вероятность благоприятного исхода составляет пятьдесят процентов. И еще они сообщили мне, что эта операция очень дорогая.
Тут Лила удивленно посмотрела на тетушку, и та сказала начистоту:
— У меня достаточно денег на жизнь — при условии, что я буду разумно их расходовать. Но их недостаточно для крупных затрат, как, например, оплата хирургической операции в Голландии.
Лила растерянно молчала, а тетушка продолжала свои откровения:
— У меня была мысль написать Иоганну, но тут его брат, Никлас, начал вести себя совершенно недопустимым образом.
— Что он сделал? — спросила Лила, уже гневаясь на неведомого ей Никласа.