А сейчас, глядя, как Вирджиния бродит по саду, тетя Элла Мэй отметила про себя, что она стала еще тоньше с тех пор, как вернулась. Тете уже начал мерещиться тот образ девушки, которая лежала на ферме месяц за месяцем, ни жива, ни мертва, в каком-то призрачном мире, принадлежавшем только ей одной.
— Пропади он пропадом! — снова повторила тетя Элла Мэй и вернулась на кухню. Она взяла в руки скалку и хотела продолжить свое занятие, когда услышала, что по дороге едет повозка с лошадьми. Выглянув в окно, она увидела карету, запряженную двумя лошадьми, которая мчалась во весь опор, поднимая клубы пыли.
Тетя Элла Мэй поспешно сняла фартук и машинально пригладила волосы, губы ее были плотно сжаты, а в глазах появилась настороженность. Потом она пошла к двери и распахнула ее как раз в тот момент, когда из кареты вышел герцог.
Он взглянул на тетю Эллу Мэй как-то неуверенно, будто сомневался, что это она и есть. Затем он улыбнулся и протянул ей руку.
— Мы давно с вами не виделись, — сказал он.
— Как поживаете? — церемонно осведомилась тетя Элла Мэй. — Входите, пожалуйста.
Она провела его через прохладную переднюю в гостиную с бревенчатыми стенами, с большим открытым очагом, где зимой жгли целые бревна, удобными диванами и огромными, в рост человека, креслами.
— Садитесь, пожалуйста, — сказала тетя Элла Мэй. — Могу ли я предложить вам что-нибудь прохладительное?
— Спасибо, я ничего не хочу, — ответил герцог, — только поговорить с вами.
Он произносил слова почти с нетерпением, как будто не хотел терять время, и тетя Элла Мэй, усаживаясь напротив, внимательно посмотрела на него. «Он поразительно молод, — подумала она, — но чересчур худой и измотанный». У нее создалось впечатление, что перед ней человек, который довел себя до крайнего состояния.
— Думаю, вы удивлены моему появлению, — начал герцог. — Мне бы следовало заранее сообщить о своем приезде, но я уехал из Англии очень поспешно.
— Вы всегда здесь желанный гость, — тихо сказала тетя Элла Мэй.
— Я мог бы приехать и раньше, — продолжал герцог, как бы не слыша ее замечания, — но пришлось сделать остановку в Нью-Йорке, чтобы зайти в банк Чейзов. Они, как вы знаете, являются банкирами… моей жены, — прежде чем произнести последние слова, он помедлил одно мгновение.
— Совершенно верно, — подтвердила тетя Элла Мэй.
— Я хотел лично повидаться с управляющим, — продолжал герцог, — чтобы отдать ему на хранение сумму в четыреста тысяч фунтов — по-вашему, два миллиона долларов.
Наступило молчание. Потом тетя Элла Мэй поинтересовалась:
— Могу я спросить, почему вы посчитали необходимым так поступить?
В первый раз за все время разговора легкая улыбка коснулась губ герцога.
— Я бы и раньше так поступил, но у меня не было возможности, — ответил он. — Позвольте, я объясню. Для этого я здесь.
— Да, конечно, — кивнула тетя Элла Мэй, не сводя с него глаз.
— Из всех, кто окружал меня во время прошлого приезда в Нью-Йорк, — начал герцог, — вы — единственная, кого я ясно помню. Когда все так сразу навалилось — когда моя жена упала без сознания, а позже и миссис Клей слегла от удара, — вы оставались очень спокойной, рассудительной и знали, что нужно предпринять. Поэтому вы мне кажетесь единственным человеком, которому я должен все объяснить.
— Буду рада выслушать вас, — промолвила тетя Элла Мэй.
— Я надеялся, что вы так скажете, и поэтому, если позволите, я начну с самого начала.
Он помолчал немного, как бы подбирая нужные слова, а затем продолжил:
— Мой отец был прекрасным человеком. Его все уважали и восхищались им. Для меня он служил образцом с самых ранних лет. Я любил свою мать; она была красива, а мне она всегда казалась какой-то заколдованной принцессой. Но, подрастая, я стал понимать, что она доставляет много беспокойства моему отцу, и несмотря на свою любовь к ней, он часто сердился на нее.
Герцог бросил взгляд на тетю Эллу Мэй и сказал:
— Безусловно, наш разговор строго конфиденциален. Надеюсь, это не нужно уточнять?
— Нет, конечно, — подтвердила тетя Элла Мэй.
— Кажется, мне было лет четырнадцать-пятнадцать, — продолжал свой рассказ герцог, — когда я понял, что так беспокоило моего отца. Моя мать без конца играла на деньги. Азарт был у нее в крови, она ничего не могла с собой поделать. Она была по-настоящему счастлива только с картами в руках; каждый день она стремилась сделать не меньше десяти ставок на скачках, каждый вечер после обеда у нее загорались глаза, когда появлялся шанс оказаться за карточным столом, или сыграть в рулетку, или принять участие в любой другой азартной игре.
Позже я узнал — сейчас не помню точно, но, кажется, от слуг, — что отец платил ее долги и не однажды, а много раз подряд. При каждом случае она давала клятвенные обещания, что если и будет делать ставки, то чисто символически, но никогда не могла сдержать своего слова, и каждый раз, когда это случалось, он огорчался все больше и больше.
В конце концов два года тому назад мой отец серьезно заболел, и врачи предупредили нас, что любое волнение, потрясение, все, что в состоянии расстроить его каким-то образом, может оказаться для него роковым. Тогда моя мать начала скрывать свои дела. Она любила отца и хотела видеть его счастливым, поэтому никогда не говорила ему, что происходит на самом деле, пока уже не было поздно. Герцог тяжело вздохнул и поднялся. Он говорил очень тихим голосом и, можно было подумать, совершенно равнодушно. Но, глядя на него, тетя Элла Мэй понимала, что такое признание всколыхнуло всю боль, накопившуюся в душе сдержанного человека, вынужденного рассказывать о тех вещах, о которых он предпочел бы умолчать.
— Весной прошлого года моя мать пришла ко мне в отчаянном состоянии, — продолжил свой рассказ герцог. — Она сказала, что у нее очень большие финансовые затруднения и что она не может, не смеет обратиться за помощью к отцу. Она была так удручена, что поначалу я хотел только успокоить ее, уверить, что помогу и нет необходимости беспокоить отца. Но когда я узнал размер ее долга, я пришел в ужас.
Герцог взглянул в лицо тете Элле Мэй, и голос его неожиданно ожесточился:
— Думаю, вы уже догадались, сколько должна была моя мать — полмиллиона фунтов! Как вы знаете, отец тогда был еще жив, а у меня самого было очень мало собственных денег. Я сразу понял, что даже если я продам все, чем владею, то не наберу и малой толики, а к ростовщикам обращаться было бесполезно, они не приняли бы мой залог без гарантий отца.
Герцог прошелся несколько раз по комнате.
— У моей матери нашлось решение. — В голосе его звучал металл. — Так случилось, что она много лет поддерживала отношения с миссис Стивезант Клей, у которой была дочь на выданье. Миссис Клей готова была найти нужную сумму, при условии, что я женюсь на ее дочери.