И ты вроде не взволнована?
Она мертва, а я нет. О чем тут волноваться?
За такие деньги, Анита, завтра найдется еще кто-нибудь.
Полночь миновала, а я все еще жива. Может быть, контракт снимут.
Зачем поставлен срок?
Я пожала плечами:
Знай я это, я, может быть, поняла бы, кто платит.
И если ты узнаешь, кто это, что ты сделаешь? – спросил Дольф.
Я посмотрела на него внимательно. Под протокол или без него, а Дольф в конечном счете коп.
Сообщу тебе имя.
Ох, Анита, как бы я хотел в это поверить.
Я посмотрела на него самыми невинными глазами, которые только смогла состроить.
В каком смысле?
Анита, перестань строить дурочку. Я слишком хорошо тебя знаю.
Отлично. И мы оба знаем, что пока предлагаются такие деньги, от киллеров отбоя не будет. Я сильна, Дольф, но не настолько. В конце концов, найдется кто-то и посильнее меня – если не снимут контракт. Нет контракта – и киллеров нет.
Мы смотрели друг на друга в упор.
Мы могли бы поместить тебя в охраняемое помещение, – сказал Дольф.
На какой срок? Навсегда? – Я покачала головой. – К тому же следующий киллер может прибегнуть к бомбе. Хочешь рисковать своими людьми? А я нет.
Значит, ты найдешь заказчика и убьешь его.
Я этого не говорила, Дольф.
Но ты это планируешь?
Дольф, перестань задавать этот вопрос. Ответ будет один и тот же.
Он встал, вцепившись пальцами в спинку стула.
Анита, не перегибай палку. Я твой друг, но, прежде всего, я коп.
Я ценю нашу дружбу, Дольф, но свою жизнь и твою я ценю выше.
Ты думаешь, я не могу за себя постоять?
Я думаю, что ты – коп, а это значит, ты будешь играть по правилам. В игре с профессиональным киллером это дает хороший шанс погибнуть.
В дверь постучали.
Войдите! – отозвался Дольф.
Вошел Риццо с подносом, на котором стояли три чашечки с кофе. Риццо посмотрел на меня, на Дольфа, на мои раскованные руки, но ничего не сказал. Ставя поднос на стол, он старался держаться так, чтобы я не могла напасть на него. Он был с виду двадцатилетним и все же обращался со мной как с весьма опасной личностью. Вряд ли он позволил бы Аннабел подойти к нему со спины. Если бы она не вырвала у меня сумку, могла бы спокойно застрелить меня в спину. Да, я бы увидела ее в зеркале, но ни за что не успела бы выхватить пистолет. Никогда я не позволила бы ни одному мужчине, как угодно дружелюбному и полезному, подойти ко мне вот так сзади. С Аннабел я допустила ту же ошибку, какую обычно люди допускают со мной. Я видела миниатюрную хорошенькую женщину и ее недооценила. Оказалась женско-шовинистическим поросенком, и эта ошибка чуть не стала фатальной.
Дольф подал мне чашку с кофе. Слишком оптимистично было бы надеяться, что сливки настоящие, но выглядела чашка чудесно. Я никогда в жизни такого чудесного кофе не видела. Вопрос в том, насколько он чудесен на самом деле. Осторожно пригубив, я замычала от удовольствия. Кофе был настоящий, и сливки тоже.
Рад, что вам понравилось, – сказал Риццо.
Спасибо, офицер, – ответила я.
Он хмыкнул и отошел снова подпирать стену.
Я говорил с Тедом Форрестером, твоим любимым охотником за скальпами, – сказал Дольф. – Пистолет в твоей сумочке зарегистрирован на его имя.
Дольф сел, дуя на чашку.
Тед Форрестер – одно из имен Эдуарда. Оно когда-то попало в поле зрения полиции, когда мы с ним навалили гору трупов. Он был, насколько знала полиция, охотником– истребителем, специалистом по противоестественным созданиям. Как правило, охотники за скальпами держались поближе к западным штатам, где за оборотней платили существенные премии. Никто особо не интересовался, действительно ли убитые ими оборотни были опасны для общества. Достаточно было посмертного подтверждения, что убитый был ликантропом. Как правило, хватало анализа крови. Вайоминг уже подумывал об изменении закона из-за трех ошибочных ликвидаций, дела о которых попали в верховный суд штата.
Мне нужен был пистолет, который поместился бы в сумочку.
Не люблю я охотников за скальпами, Анита. Они плюют на закон.
Я отпила кофе и ничего не сказала. Знал бы Дольф, сколько раз Эдуард плевал на закон, он бы его законопатил очень надолго.
Если он тебе настолько хороший друг, чтобы выручить твою шею из этой передряги, почему ты раньше о нем не сказала? Я вообще не знал о его существовании до той заварушки, которая у тебя была с охотниками на оборотней.
Охотниками, – повторила я и покачала головой.
Что тебе не нравится?
Убивают оборотней – это охота. Убивают обычных людей – это убийство.
Ты теперь сочувствуешь монстрам, Анита? – спросил Дольф, и голос его был настолько ровен, что можно было по ошибке счесть его спокойным – а Дольф не был спокоен. Он был взбешен.
Тебя злит что-то еще, помимо моего счета трупов, – сказала я.
У тебя шашни с Мастером города. Отсюда ты и добываешь внутреннюю информацию насчет монстров?
Я сделала глубокий вдох и медленный выдох.
Иногда.
Ты должна была мне сказать, Анита.
С каких это пор я должна докладывать в полицию о своей личной жизни?
Он только смотрел, ничего не говоря.
Я опустила глаза и стала рассматривать собственные руки.
Потом подняла взгляд, и смотреть в глаза Дольфа оказалось трудно – труднее, чем мне бы хотелось.
Что ты хочешь от меня услышать, Дольф? Да, меня тоже смущает, что один из моих кавалеров – монстр.
Так брось его.
Поверь мне, Дольф, будь это так легко, я бы это сделала.
Как я могу тебе доверять твою работу, Анита? Ты же спишь с врагом.
Почему все считают, что я с ним сплю? Неужели никто на свете, кроме меня, не может с кем-то встречаться, не ложась в постель?
Извини за допущение. Но сама понимаешь, что такое допущение сделают многие.
Знаю.
Открылась дверь – это вернулся Грили. Его глаза отметили снятые наручники, кофе на столе.
Ведете светскую беседу?
Как прошло заявление для прессы? – спросил Дольф.
Грили пожал плечами:
Я им сказал, что миз Блейк сейчас допрашивают об обстоятельствах происшествия. Сказал, что вампиры здесь не замешаны. Не уверен, что они это съели. Продолжают добиваться разговора с Истребительницей. Это так они называют подружку Мастера города.