Когда судно увозило их из родной страны, она увидела, как отец вышел из своей каюты, держа в руках шкатулку. Она узнала ее — в этой шкатулке ее мать хранила украшения.
Все остальные вещи, принадлежавшие матери, остались дома.
Видимо, тот человек, что купил их дом, распорядится и нарядами, и остальными вещами леди Уинифред.
Беспокоясь только об отце, погруженном в свое горе. Мимоза совсем не думала о драгоценностях.
И только в тот момент, увидев в его руках шкатулку с украшениями, она поразилась тому, что он взял их с собой.
— Что вы собираетесь с этим сделать? — спросила она.
В глазах отца, посмотревшего на нее, отражалась душевная мука, которую он носил в себе со дня смерти жены.
— Я не могу допустить, чтобы кто-нибудь, даже ты, — ответил он, — надевал те украшения, которые я дарил твоей матери с такой любовью. Она значила для меня все. Вот почему они будут покоиться на дне моря и станут надгробным памятником ее красоте.
Проговорив эти слова, он ушел. Ошеломленная девушка не смогла даже последовать за ним.
Когда отец вернулся в каюту, она поняла, что он кинул шкатулку в море, и никто никогда не увидит ни ее, ни хранившихся в ней драгоценностей.
Будучи во многом идеалистом, он всегда поступал так — стремительно и под влиянием порыва.
Дочь понимала, что и книга, которую он писал и которая так много значила для него, была в какой-то мере проявлением его души, ей предстояло просвещать и вдохновлять своих читателей.
К счастью, дом, который они снимали в Тунисе, находился в предместье города, на дороге, ведущей к Сиди Бу Сайду.
Но все же Мимозе предстояло преодолеть неблизкий путь.
К тому времени, как девушка достигла подножия холма, на вершине которого находился храм, она начала чувствовать усталость.
Сначала ей встречалось совсем немного людей, но постепенно улицы оживали.
Людей и экипажей становилось все больше, так что никто не стал бы обращать на нее внимание или задаваться вопросом, почему она одна.
Мимоза начала подниматься по крутому склону, который вел вверх, к храму.
Вилл у подножия холма было совсем немного.
По мере подъема их стало встречаться больше.
Они, очевидно, принадлежали богатым людям, так как дома были большими и ухоженными.
Сады заполняли цветы и деревья.
Виллы окружали высокие стены, чтобы никто не вторгался в жизнь их обитателей.
Аромат жасмина наполнял воздух.
Мимоза знала, что многие из тех, кто поднимался к храму, верили в то, что это оградит их от сглаза.
Жители Туниса были суеверны и даже носили в карманах зерна нигеплы.
Чаще всего они прятали талисманы и амулеты в складках одежды или в золотых медальонах, которые женщины надевали на шею.
Символика амулетов уходила в глубь веков к началу времен.
Больше всего ценился амулет «рука Фатимы».
Сейчас, медленно поднимаясь вверх по холму. Мимоза не отказалась бы от приносящего удачу талисмана.
Именно сейчас никто больше нее не нуждался в везении.
Она слышала биение своего сердца, и причиной тому была не только непривычная физическая нагрузка, но и испуг.
Тогда она уговаривала себя, что все будет хорошо, если Минерва вернулась.
Если же нет, то по крайней мере у самой Мимозы появится шанс на спасение.
Мимоза молила Бога помочь ей.
Она надеялась, что ее молитва не вступит в противоречие с религиозными чувствами паломников, стекающихся к храму на холме.
Девушка вспомнила мусульманскую легенду: будто бы знаменитый святой Луи не умер на горе Бирса.
Он покинул свое войско, взял в жены берберскую девушку и стал местным святым Бу Саидом.
Он был знаменит излечениями от ревматизма и защитой от укусов скорпионов.
Во время своих путешествий сэр Ричард и Мимоза встречались со столькими странными легендами и поверьями.
Как бы ей хотелось поговорить сейчас с отцом о Сиди Бу Сайде!
Наконец, когда она уже почти достигла вершины холма, девушка увидела перед собой очень большую красивую белоснежную виллу.
Ей не требовалось искать табличку с названием на воротах, она и так догадалась, что это и есть «Голубая звезда».
Мгновение она медлила.
Потом, подняв глаза к небу, пылко помолилась за успех своего предприятия.
За воротами начинались заросли кустарника.
Она сняла свой плащ, в котором становилось уже жарко, и запихнула его в заросли так, чтобы нельзя было разглядеть с дороги.
Любой, кто встретил бы сейчас девушку, увидел бы запыленное платье, грязное и порванное в нескольких местах.
Она выбрала одно из самых старых своих платьев, которое носила не меньше двух лет, и потратила немало времени, чтобы извалять его в пыли и обрызгать водой, чтобы создать видимость, будто юбка не раз окуналась в грязь.
Когда она все закончила, одежда выглядела очень потрепанной.
Она сняла шарф, который закрывал ее волосы, и тоже спрятала его в кустарнике.
Вряд ли кто-нибудь найдет плащ и шарф.
А если и найдет, решит, будто какой-нибудь паломник, измученный тяжелым подъемом на вершину холма, уронил все это по дороге.
Мимоза открыла ворота и вошла.
Цветы в саду были потрясающе красивы.
Птицы пели в листве деревьев.
Она словно попала в райский сад, где не существовало никаких проблем и никаких страхов.
Девушка прошла к дому по вымощенной плиткой дорожке.
Фасад виллы украшал портик с белыми колоннами.
Дверь оказалась открыта.
Пока она колебалась, входить ли, в дверном проеме появилась темноволосая женщина средних лет.
В руке она несла корзину — наверное, собиралась выйти в сад, чтобы набрать цветов.
Как Мимоза и рассчитывала, при виде ее женщина вскрикнула, уронила корзину на землю и воскликнула по-французски:
— Мадемуазель! Мадемуазель! Вы вернулись!
Ее голос зазвенел от волнения:
— Вы вернулись! Но где же вы были? Мы обыскали все вокруг в отчаянной попытке найти вас!
При этих словах она шагнула вперед и обняла Мимозу.
Мимоза лишь безучастно посмотрела на нее.
— Кто… Кто я… И почему я… здесь?
Женщина не сводила с нее глаз.
— Вы — дома! Мы так тосковали без вас.