— Нет, — возразила Клеона, — огонь был очень слабый. В комнате было жарко, и, прежде чем лечь, я отдернула занавески. Снаружи светила луна, небо было светлым, и на его фоне я вполне отчетливо видела чьи-то очертания…
— Это был мужчина или женщина? — спросил герцог.
— Я не знаю. Это был просто темный силуэт, а затем призрак — если это был призрак — пересек комнату и исчез — да, исчез — в стене напротив. Там нет никакой двери: я посмотрела сегодня утром!
Рассказывая свою историю, она остановилась, чтобы перевести дух, а когда закончила, раздался грохот, заставивший ее вздрогнуть. Один из лакеев уронил стопку тарелок, и они разбились на мелкие осколки.
Герцогиня даже не взглянула в ту сторону.
— То, что ты рассказала, несомненно, очень странно, дитя, — молвила она. — Но я никогда не слышала, чтобы в этом доме водились призраки. Будь это Линк, дело другое. Там, как всем известно, есть несколько привидений, но, слава Богу, все они безобидны!
— Я тоже никогда не слышал о привидениях в этом доме, — медленно подтвердил герцог. — Должно быть, Клеоне приснился ее силуэт.
— Возможно, конечно, — согласилась девушка, — но в то же время я видела все очень живо. Я не испугалась — я была слишком сонной, — но нынче утром, когда я об этом вспомнила и обнаружила, что в той стене нет никакой двери, а только белые панели, я решила, что ошиблась.
— Думаю, так оно и есть, — лаконично изрек герцог. Когда они закончили ленч и герцогиня встала, чтобы покинуть столовую, девушка услышала, как герцог обратился к дворецкому:
— Я бы хотел поговорить с лакеем, который уронил поднос. Как его зовут?
— Адам, ваша светлость. Он у нас недавно.
— Я хочу с ним поговорить, — повторил герцог. — Пошлите его в библиотеку и велите подождать меня.
— Хорошо, ваша светлость.
Герцог проводил бабушку в Голубую гостиную, которая, как поняла Клеона, была местом обычного пребывания герцогини. В маленькой, залитой солнцем комнате стояла золотая клетка с попугаем. Он встретил их появление непристойным смехом.
— Что за грубая птица, бабушка, — возмутился герцог. — Не понимаю, как вы ее терпите.
— Я терплю довольно много грубых вещей, — заметила ее светлость.
Внук обезоруживающе улыбнулся ей.
— Touche [11] , — сказал он. — Вы так сердиты на меня?
«Он может быть очаровательным, когда захочет», — подумала Клеона, наблюдая, как герцог склонился к руке старой леди.
— Ты негодяй и плут, — ответила та, и по внезапной мягкости в ее голосе Клеона догадалась, что она любит своего непутевого приемного внука.
— Я знаю, — кивнул герцог, — но вы должны со мной мириться. Вы всегда мирились. Не представляю, что со мной будет, если вы от меня отвернетесь.
— Я не намерена от тебя отворачиваться. Я спасу тебя, как бы ты ни сопротивлялся.
— Меня это немного пугает!
— Тогда ради Бога… — начала было герцогиня, но запнулась, словно вдруг вспомнив, что Клеона находится в той же комнате. — Мы поговорим об этом в другой раз. Ты пообедаешь с нами сегодня? Это доставит нам обеим огромное удовольствие.
Его светлость на минуту заколебался.
— Да, бабушка, я пообедаю с вами. Но после обеда, как вы понимаете, я вас оставлю.
— Завтра вечером я собираюсь ввести Клеону в свет, — сказала герцогиня. — В Девоншир-Хаус состоится бал, на который я приглашена, и я уже написала герцогине, чтобы спросить, могу ли я привезти свою внучку. Полагаю, ты не захочешь сопровождать нас туда?
— Нет, бабушка, боюсь, что нет. Возможно, я загляну туда ненадолго, но это все, что я готов переварить. Не ждите от меня большего, бабушка.
— Мы обсудим это завтра, — с некоторой поспешностью ответила она. — Пока довольно того, что нынче вечером ты обедаешь с нами.
— Я очень самоотверженный, не так ли? — спросил герцог. Внезапно он повернулся к Клеоне и добавил насмешливо: — Вы не думаете, что я хорошо веду себя с моей бабушкой и, конечно, с вами?
У Клеоны кровь прилила к щекам. Девушка понимала, что герцог ее дразнит. Но прежде чем она успела ответить, дверь открылась, и на пороге возник дворецкий.
— Прошу прощения, ваша светлость.
— Ну, в чем дело? — нетерпеливо спросил молодой человек.
— Этот лакей, ваша светлость! Он сбежал, ваша светлость! Должно быть, испугался того, что натворил!
— Он сбежал, — медленно повторил герцог. Казалось, эти слова имеют для него какое-то значение.
— Да, ваша светлость, — нервно подтвердил дворецкий, словно чувствовал себя виноватым. — Он был иностранец, ваша светлость, и не очень расторопный.
— Ну а теперь он скрылся. — Голос герцога звучал равнодушно. — Это уже не важно. Но прежде чем вы наймете кого-нибудь на его место, обсудите этот вопрос со мной, будьте так добры.
— Слушаюсь, ваша светлость.
Дворецкий, без сомнения, удивился. Очевидно, раньше такого никогда не случалось. Герцогиня тоже казалась озадаченной, а потом в ее старых глазах вспыхнуло любопытство.
— Интересуешься домашними делами, Сильвестр?
— Вовсе нет. Эти вещи вызывают у меня скуку, — скривился герцог, — но мне сказали, что в этом районе было несколько ограблений. Я знаю, вас бы огорчило, бабушка, если бы фамильное серебро, которым так дорожили мои знаменитые предки, унесли прямо у нас из-под носа.
Герцогиня в ужасе всплеснула руками.
— Воры и грабители! — воскликнула она. — Да, действительно, ты прав, Сильвестр. Я должна найти новое место для своих драгоценностей. Моя служанка так бестолкова, вечно забывает спрятать на ночь то серьги, то брошь.
— Всегда лучше принять все меры предосторожности, дабы не лишиться ничего ценного. — К герцогу вернулся его обычный насмешливый тон.
Вдова протянула руку.
— Сильвестр, не играй сегодня вечером, — взмолилась она. — Если это развлечет тебя, мы поедем в Оперу или на концерт, который устраивает леди Элизабет Фостер, — там будет много твоих друзей.
Герцог улыбнулся, и Клеона решила, что он уступит ее просьбе. Но молодой человек с усмешкой отвернулся.
— Не запрягайте меня, бабушка, я не приучен к удилам. Я пообедаю с вами дома, а затем поеду к Уайту или Уоттерсам. Вы же знаете, у меня пальцы будут чесаться, пока я не доберусь до карт! Аu revoir [12] , Клеона… к вашим услугам, бабушка. — Он поклонился им обеим, уже стоя в дверях, и исчез.
Ее светлость встала, глядя ему вслед. Клеоне показалось, что она внезапно лишилась гордости и силы духа и превратилась в усталую и озлобленную старуху, которая ведет безнадежную битву.