— Но как мне это сделать? — спросила Симонетта, словно предоставляя ему решить за нее.
Молодой художник задумался.
— Возможно, ваш наставник вместе с Сезанном после обеда вернется в гостиницу. А если нет, вы сможете выйти ко мне, когда он уснет.
— Это будет сложно. Но мне очень хочется увидеть скалы Ле-Бо в лунном свете.
— Так я буду ждать вас здесь, пока не станет совсем поздно и я пойму, что вы уже не придете.
— Спасибо вам. Вы очень… очень добры ко мне, — улыбнулась ему Симонетта и быстро побежала по траве вниз по склону, легко перепрыгнула через лавандовую изгородь и исчезла за деревьями.
Пьер Валери, не двигаясь, следил за ней взглядом, потом с легким вздохом уселся за мольберт и принялся за работу.
Сидя за столом напротив Поля Сезанна, Симонетта думала, что у художника чрезвычайно интересное лицо. Высокий лоб, который открывали откинутые назад волосы, говорил о незаурядном уме этого человека. Хотя лицо его скрывала борода, глаза, темные и таинственные, заставляли думать, что этот человек живет в своем собственном мире.
Голос его казался странным из-за того, что он особенно тщательно произносил слова. И все-таки в его говоре отчетливо слышался диалект Экса, странно контрастируя с изысканными манерами.
Он был из числа тех, кого герцог считал «настоящими людьми».
Взгляды, идеи Поля Сезанна были именно тем, чего ожидал отец Симонетты от встреч с настоящими художниками, которые, по его убеждению, жили в совершенно ином измерении, в ином, нежели он сам, мире.
Сезанн имел собственное мнение обо всем, и Симонетта старалась не пропустить ни единой его мысли. Она не сомневалась, что этот вечер навсегда останется у нее в памяти.
Из беседы за столом девушка поняла, насколько сильно художник презирает современное общество, не исключая и компанию живописцев. Их гость был необыкновенным, непредсказуемым, необычайно странным человеком, но она понимала, почему ее отец так ценил их дружеские отношения. Он был очень польщен, когда Сезанн сказал ему:
— Я приехал только для того, чтобы повидать вас. Завтра же я должен вернуться в Экс. Я нахожу несносными всех этих пустоголовых болванов с их бесконечными претензиями.
Обед закончился, Симонетта старалась не думать о Пьере Валери, который ожидал ее. Но тут Сезанн обратился к герцогу:
— Полагаю, мне надо вернуться в гостиницу. Интересно, нашли ли мне мои так называемые друзья место, где я смогу переночевать.
— Жаль, что я не могу предложить вам свое гостеприимство, — с сожалением произнес герцог. — Увы, у нас только две спальни.
— Я не пропаду, — ответил Сезанн. — Пойдемте, Колверт, пройдемся до гостиницы при лунном свете и выпьем, наслаждаясь его красотой, прежде чем снова придется слушать бредни тех, кто полагает, будто знает все о природе.
Герцог со смехом поднялся.
Сезанн пожелал Симонетте доброй ночи и направился к выходу. Герцог немного задержался.
— Иди спать, дитя мое. Я постараюсь не разбудить тебя, когда вернусь. Думаю, я буду поздно.
— Желаю тебе повеселиться, папа.
Герцог поспешил за Сезанном, который уже выходил на дорогу.
Симонетта подождала немного, пока они не скрылись из виду. Теперь она могла встретиться с Пьером Валери. Она не сомневалась, что вернется до прихода отца, но на всякий случай припрятала ключ от черного хода. Если отец вернется первым, он закроет, как обычно, дверь на задвижку.
«Учитывая отсутствие всякого опыта, я весьма успешно справляюсь», — решила девушка. Ей бы хотелось кому-нибудь похвастаться своей сообразительностью, но она знала, что никогда не сможет рассказать о том, как сыграла свою роль в этой пьесе.
«Я начинающая художница, берущая уроки живописи, — уговаривала она себя. — Я приехала сюда самостоятельно. В моем желании полюбоваться красотой здешних мест при лунном свете вместе с другим живописцем нет ничего предосудительного».
И все-таки девушка не могла не ощущать уколы совести. Как бы она себя ни оправдывала, но своего отца она обманывала, потому что он скорее всего помещай бы ей осуществить ее желание. «Он отнесся бы неодобрительно к Пьеру Валери, впрочем, и к графу тоже, узнай он, как этот человек повел себя со мной», — размышляла Симонетта.
Опасаясь, как бы ее воспитание не возобладало над ее желанием, Симонетта побежала по дороге к условленному месту так, как если бы убегала не из дома, а от самой себя.
Пьер Валери уже ждал ее.
Он вышел из тени деревьев ей навстречу, и от неожиданности Симонетта слегка вскрикнула.
— Я не хотел напугать вас, простите, — поспешил извиниться Пьер. — Просто я увидел, как двое мужчин прошли по направлению к гостинице, и понадеялся на вашу смелость. Ведь вы обещали присоединиться ко мне.
— Как видите… я здесь, — тихо ответила Симонетта.
— И я вам очень благодарен. Пойдемте же скорее! Нам многое надо успеть посмотреть и на многое полюбоваться, прежде чем вам пора будет возвращаться.
Молодой человек взял ее под руку. Со стороны его жест выглядел совершенно непринужденно.
Они прошли немного по дороге, затем свернули на узкую извилистую тропу, которая становилась все круче и круче, пока Симонетта не почувствовала под ногой ступени.
Она догадалась, что они взбираются наверх, где когда-то возвышался замок. Подъем был крутой, в тени деревьев, которые росли по обе ее стороны, тропа была еле различима, и, если бы Пьер не направлял ее, девушка сбилась бы с дороги.
Они взбирались все выше и выше, и неожиданно перед ними открылся весь Ле-Бо, залитый лунным сиянием. Каменные уступы поблескивали, отражая лунный свет. Красота, не поддающаяся описанию, красота совершенная и таинственная.
Над скалистыми уступами поднимались развалины замка, словно распространявшие вокруг непостижимую магию.
Симонетте почудилось, будто она, как по волшебству, перенеслась в далекое прошлое.
Она видела замок и его обитателей, феодальных князей, страстных, гордых, своенравных, которые полагали, что ведут свой род от самого Валтасара [6] , и на их гербах красовалась Звезда Востока.
Прекрасные дамы в платьях с пышными рукавами, с волосами, перевитыми нитями жемчуга, внимали серенадам трубадуров.
Чудными звуками песни любви, казалось, был напоен воздух, и Симонетта не знала, слышит ли она песнь трубадура, или это Пьер читает ей страстные строки, обращаясь к ней самой:
Я так часто думаю о ней,
Любовь моя так преданна,
Что ночью и днем
Мысль о ней заставляет меня трепетать.