— Одного издали видели. Мы у него увели ковер! Хоть и по крайней нужде, шкуры спасали, но маг мог обидеться? Правда, ковер старый, потертый, на нем какая только собака не спала, но есть же на свете жадные?.. Он еще служил у киммерийского кагана. Мог обидеться за то, что каганство проклятое порушили… Оказывается, это было, как ты говоришь, как раз его творение.
Гольш отмахнулся, словно отогнал назойливую муху.
— Киммерийского каганата нет. Тамошний маг создал что-то другое… Более забавное, как он считает. Ага, тюринское царство. Отныне правит не каган, а царь. Говорят на другом языке — тюринском. Одежда тюринская, оружие тюринское… Но не скажу, что придумано что-то такое уж новое. Опять в Великий Поход на Восток, опять поклонение Мечу…
В башне повисло тягостное молчание. Лица невров, хотя в синяках и ссадинах, разбитые в кровь, но полные жизни, потемнели как тучи. Горькие складки легли даже возле рта юного Таргитая, а Мрак и Олег стали похожи на разбитые молнией обугленные деревья. Гольш смотрел с удивлением и непониманием.
Вот так, — нарушил черную тишину, пропитанную ядом, Мрак. — Выходит, мы в самом деле, как Олег говорит, разрушили только очередную забавку тамошнего мага… Едва жилы не порвали, пупки поразвязывали, а он дунул-плюнул — опять дворец краше прежнего прет прямо из песка! Чертов каган — ну пусть теперь царь, тоже чертов, — в том дворце еще толстопузее, а горлохваты с мечами — втрое злее. Чего мы добились?.. Эх, только бы не обгадиться на этот раз!
В зале потемнело, сгустились сумерки. На темно-синем как окалина небе, заблистали холодные льдинки звезд. Одна мигала зловеще красным: сулила кровь, пожары, мор.
Гольш очнулся, вздрогнул.
— Разве что ковер обладал неведомой мне мощью?.. Нет, я бы ощутил. Или ценный, как доставшийся от великих пращуров?.. Чем-то вы его задели. Не знаю, магов простому человеку трудно оскорбить. Нас оскорбляют, а мы не оскорбляемся! Сами знаете, собаки лают, а караван идет. Но вы сумели если не остановить, то замедлить караван! А это не по силам простому человеку.
Невры снова переглянулись, Олег пробормотал несчастливо:
— Знать бы, чем сумели! Не так бы жгло изнутри.
Мрак спросил сурово:
— Этот маг, Мардух, тебя побьет?
— Не схлестывались, — ответил Гольш, он отвел глаза. — Не спорю, он великий маг. Возможно, даже сильнее меня. Наверняка сильнее, если верно, что я о нем слыхивал. Но чтобы побить, да еще в моем доме, надо быть сильнее вдвое. А таких на свете нет. Не понимаете? Здесь каждый камень пропитан магией, защищен заклятиями. Почему ваш юный Олег с такой легкостью обрушивал лестницы, следил мыслью, пущал огненные стрелы? Это только здесь, в башне. Дома и стены помогают, верно?
Олег помрачнел, разочарованно опустил голову. Мрак хлопнул по спине, Таргитай коснулся плеча.
— Ничо… Взойдет солнышко и над нашими воротами!
— И у нашей козы хвост вырастет, — поддержал Мрак. — Кто сказал, что волхв здешним магам рога не посбивает?.. Но подучиться малость надо. Наша деревня не сразу строилась. Но как случилось, что даже не Мардух, а какой-то сопливый Агимас… в магии сопливый, сумел вломиться в твою башню?
Гольш скривился, словно хлебнул уксусу.
— Раз в году мы, маги, слетаемся на Лысую гору. В Вальпургиеву ночь, решаем, делим, скрепляем. Наши норы в эти часы приходи и бери голыми руками. Почти голыми, конечно. Никто из смертных не войдет, здесь поляжет любая армия кагана, царя или императора. Однако башню захватить под силу другому магу. Но все маги — а мы за этим следим! — слетаются на Лысую гору. Понимаете?
Мрак и Таргитай ожидающе глядели на Гольша. Олег кивнул:
— Агимас стал магом недавно, его не учли.
— Верно. К тому же привел с собой странных зверей. Видать, из преисподней, против них заклятий в моей стране просто не создано.
— Грифоны, — буркнул Мрак. — У полян скот таскают. При случае даже курами не гнушаются. Пса ленивого иной раз… Агимаса прислал Мардух за ковром?
Гольш озабоченно пожевал дряблыми губами, потеребил бороду. Глаза были озабоченными.
— Опять не сходится. Обратился бы ко мне, я отдал бы без драки.
— Нас?
— Ковер. Людей отдавать не принято.
— А ежели дело в Агимасе? Прошлое не забыл, кипит яростью. У него, как у кошки, девять жизней, все положил на месть. Жизней пять уже отдал, а то и боле.
Гольш подумал, сказал осторожно:
— Старинная мудрость говорит, что в этом мире трудно найти друга, но еще труднее потерять врага.
— Мы не сумели, — признался Олег. — В горящем дворце теряли, в пропасти его теряли, мечом по дурной башке теряли, даже в пещере дива терялся, но всякий раз находился.
Глаза Гольша странно блеснули.
— Тогда у вас настоящий враг. Старинная мудрость гласит, что друзья часто оказываются фальшивыми, зато враги всегда настоящие.
Голос старого мага дрогнул, последние слова прозвучали особенно горько. Он отвел глаза, Олег успел лишь заметить блеснувшую искорку, но прочесть не сумел.
— Еще меня беспокоит, — сказал Гольш быстро твердеющим голосом, он словно стеснялся минутной слабости, — зачем взяли в плен эту хищницу? Понимаю, что раз уж в пылу схватки не убили, когда оправдано даже богами, потом трудно, особенно женщин, но могли бы в камере ненароком… Это чересчур злая нечистая мощь!
Олег потупился, Мрак отмахнулся:
— Эта нечистая сила в чистых руках.
Гольш с сомнением посмотрел на волхва, потому что все смотрели на него.
— Эта женщина — одни пороки.
— Пороки разнообразят жизнь, — буркнул Мрак. — И украшают. Если верить Таргитаю, конечно. Верить ему, правда, трудно, но брешет красиво, а красивая ложь лучше горькой правды? Но как ты, мудрый, избегаешь этой нечистой силы?
— У меня есть надежнейшее средство, — ответил Гольш, но гордости невры не услыхали в глухом голосе мага.
— Какое?
— Возраст.
Взгляды всех троих скрестились на Олеге. Молодой волхв вспыхнул, как алая роза, переступил с ноги на ногу и открыл рот, как окунь на берегу. Трое продолжали пялиться. По всему телу волхва забегали мурашки, прогрызли кожу, начали копаться в кишках, искать червяков, бегали по сердцу, нервам.
Когда он сердито вскочил и ушел, Мрак вздохнул вдогонку:
— Как хорошо и просто было!.. Упыри, нежить, див, зверье лютое — зато никаких баб.