— Ты не ответила на мой вопрос, — настаивал граф. — Что с тобой происходит?
Он взял обеими руками голову жены, неотрывно смотря ей в глаза.
— Я не позволю тебе играть со мной, — воскликнул он.
— Я не играю, — смущенно пробормотала Демелса. — Я просто не знаю, как тебе сказать. Я немного боюсь…
— Боишься? Меня?
— Не столько тебя, сколько твоей ревности.
— В чем дело? — вспыхнул граф Треварнон. — Чем ты можешь дать повод моей ревности?
Демелса не отвечала. И он спросил уже мягче:
— Милая, что с тобой?
— Знаешь, я боюсь, что не смогу присутствовать на скачках и увидеть, как ты победишь в стипль-чезе.
Он несколько мгновений смотрел на жену, потом, догадавшись, несказанно обрадовался:
— Неужели? Так быстро?
— Да, дорогой. Так быстро. Теперь я ничуть в этом не сомневаюсь.
— Но почему же ты сразу не сказала мне? — спросил граф, нежно целуя руку жены.
— Я боялась ошибиться. И еще я боялась твоей ревности.
— Я, конечно, буду ревновать, если ты будешь любить наших детей больше, чем меня, — улыбнулся граф. — Но я знаю одно: они не будут страдать от недостатка родительской любви.
— В этом можешь не сомневаться, — заверила Демелса. — — Значит, призрак тоже может иметь детей, — с улыбкой сказал граф.
— Я не призрак! — воскликнула Демелса. — Ты вдохнул в меня жизнь. Я стала настоящей женщиной и хочу родить сына, похожего на тебя.
— Если ты подаришь мне сына, будет только справедливо ожидать и рождения дочери, которая будет похожа на тебя, — мечтательно сказал граф.
Губы супругов слились в поцелуе.
Как всегда, в минуты близости граф явственно почувствовал тонкий аромат жимолости, навеки связавшийся в его представлении с Демелсой и ее любовью, безбрежной как океан и вольной как ветер.