— И я, как видишь, не пляшу от радости! Чарльз тоже в отчаянии. Он и так в долгах и уже продал все, что можно было продать.
Неома знала, что это было чистой правдой, но от этого ничего не менялось. Сделав над собой усилие, она тихо спросила:
— Так что же ты надумал, дорогой, о каком плане ты говоришь?
— Мы с Чарльзом решили, — произнес Перегрин, — что должны каким-то образом украсть эту долговую расписку.
— Украсть? — вскрикнула Неома так громко, что ее голос эхом отозвался в другом конце комнаты.
— А теперь выслушай меня, — сказал Перегрин, — прежде чем впадешь в истерику. Я должен рассказать тебе о маркизе.
— Я… слушаю, — стараясь не плакать, прошептала Неома, сцепив руки.
— Это очень жестокий, безжалостный человек. Он никому не нравится, — начал Перегрин. — Хорошо известно, что маркиз получает удовольствие от азартных игр, и его совершенно не беспокоит, что чувствуют проигравшие, как они страдают.
Неома хотела сказать, что все это не является благовидным предлогом для кражи, но промолчала. Перегрин продолжил свой рассказ:
— Все говорят, что маркиз — самый непопулярный из всех членов Уайтса хотя бы потому, что он никогда никому доброго слова не сказал. Из-за его постоянного везения в картах значительное число людей потеряли свои состояния.
— Почему же он такой неприятный человек?
— Это не совсем точное определение, — ответил Перегрин. — Он никогда не повышает голоса, никогда не бывает грубым. Он лишь всегда высокомерен, и чувства других его совершенно не волнуют.
Перегрин с горечью усмехнулся:
— Этот человек знает себе цену. Он сказочно богат.
У него превосходные лошади, которые каждый раз выигрывают в классических скачках .
— Теперь понятно, где я слышала его имя! — произнесла Неома. — Когда вы с Чарльзом в детстве играли в «скачки», я помню, как ты говорил, что твои лошади обошли лошадей маркиза Роузита.
— Люди не любят маркиза за то, что он не знает поражения.
— Наверное, это просто зависть.
— А я не завидую ему, я его ненавижу. Неома ждала, что еще скажет брат.
— Он слишком опытный человек, чтобы не понимать, что Чарльз был тогда пьян. Я внимательно наблюдал за игрой и видел, что он нарочно подстрекает Чарльза, особенно в последний раз, все выше поднимая ставку.
— Неужели маркиз действительно понимал, что Чарльз пьян и не отвечает за свои поступки? — спросила Неома.
— Конечно, — ответил Перегрин. — Он же не глухой, чтобы не слышать, как я настаивал, чтобы Чарльз перестал играть.
— В таком случае ты прав, это подлый человек!
— Я знал, что ты все поймешь и поддержишь меня, — сказал Перегрин. — Ты должна нам помочь.
— Я… вам… помочь? — изумленно спросила Неома. — Чем же я могу помочь?
Сев на стул рядом с сестрой, Перегрин сказал:
— Я предвидел, что ты будешь шокирована планом кражи долговой расписки. Я так и сказал Чарльзу: «Неоме это не понравится».
— Конечно, мне это совершенно не нравится! — сказала Неома. — Этого нельзя делать. Как вообще можно что-либо украсть?
— Но я должен это сделать! Я должен вернуть свою долговую расписку. Другого пути у нас нет. Мы не способны заплатить такой долг, ты же знаешь! Это невозможно!
— Но когда маркиз обнаружит, что расписка пропала, разве он не станет подозревать вас?
— Даже если и станет, разве он сможет обвинить нас, его же гостей? В этот момент мы как раз и будем находиться у него в гостях, — ответил Перегрин.
Неома хотела сказать, что, если маркиз на самом деле такой плохой человек, он наверняка обвинит их, узнав о краже, и доведет дело до суда. Но она промолчала, а Перегрин сказал:
— Я тебе уже говорил, что маркиз пригласил нас посетить его особняк и мы согласились. Но должны приехать каждый со своей дамой. Чарльз решил эту проблему. Он может взять с собой Аврил.
— Кто такая эта Аврил?
— Одна артисточка, которой он увлекся. Она без памяти влюблена в Чарльза, поэтому сделает все, что он попросит. Однако мне, кроме тебя, взять некого.
Неома тяжело вздохнула, но Перегрин, не дав ей ничего сказать, продолжал:
— Я понимаю, что это не тот прием и не то место, куда тебе следовало бы идти. Но даже если бы у меня была подходящая для такого случая женщина, заплатить ей я все равно бы не смог.
— Заплатить ей? — удивилась Неома. — А зачем надо платить, чтобы кто-то поехал с тобой на прием?
Перегрин отвернулся от нее, и Неома почувствовала, что он не говорит всей правды. Через минуту он сказал:
— Нет нужды все объяснять тебе подробно. Ты просто обязана поехать со мной. Ты же такая умная, Неома! Возможно, придумаешь, как добыть долговую расписку, если у нас с Чарльзом ничего не получится.
— Если ты думаешь, что я стану участвовать в подобной краже, то очень ошибаешься, — заметила Неома. — Я ни на минуту не допускаю, что только так можно выйти из создавшегося положения.
— Ну, хорошо. Что же мы можем сделать? Мы с Чарльзом, просидев всю ночь, ничего другого не придумали.
Неома молчала. Она понимала, что единственным решением для них было заплатить долг, но это было невозможно. Ей вдруг представился злосчастный клочок бумаги с подписью Перегрина, который прямо у нее на глазах становился все больше и больше.
— А ты не задумывался, что маркиз… может поймать вас в момент кражи? — спросила она.
— Есть и другое решение, но я не думаю, что оно тебе понравится, — сказал Перегрин.
— Что же это?
— Мы могли бы найти покупателя для нашего поместья или отдать его маркизу в счет долга.
— Продать… наше поместье? — Неома была ошеломлена. Ее голос перешел в шепот.
— Да, однако я сомневаюсь, что в теперешнем виде оно может стоить две тысячи фунтов, — заметил Перегрин.
— Оно стоит этих денег! Оно стоит даже много больше, — возмутилась Неома.
— Сейчас я тебе кое-что скажу, — медленно произнес Перегрин. — Поклянись только, что будешь молчать.
— Обещаю.
— Когда мы решили поехать в Лондон, Чарльз попытался продать свой дом. Он подумал, что сможет тогда купить приличную квартиру или небольшой домик.
— И что же? — спросила Неома, заранее уже зная ответ.
— Он не нашел ни одного покупателя. Никто не хочет сейчас приобретать нерентабельную недвижимость, например, такую, как ветхие дома в деревне. Ты же прекрасно знаешь, что сейчас продается много разорившихся ферм.
Да, это было действительно так. Во время войны, когда Наполеон стремился к блокаде Англии, фермеры, поставлявшие продукты горожанам, всячески восхвалялись и считались людьми незаменимыми. Сейчас же они разорялись один за другим. Банки отказывали им в кредитах. Правительство игнорировало просьбы фермеров о помощи, тем более что с материка поставлялись более дешевые продукты, чем производили английские фермеры.