Голос прошептал напряженно:
– Побыстрее!.. Как только заметят, начнут стрельбу.
– Не ме...шай...
В мозгу вспыхнула картинка, пальцы судорожно ощупали, вот он искомый комп, но то ли на шурупах, то ли полозки от удара согнуло, то не идет, проклятый...
Бравые парни наконец увидели силуэт разбитого самолета, загорланили, гурьбой побежали вниз по косогору.
– Дима, – прошептал Тарас, – не получается – уходи!.. Ермаков что-нибудь придумает.
– Уже нашел...
– Не успеваешь!
– Не мешай..
– Уходи, – прошептал Тарас. – Уходи!
Он припал к земле, растворился без звука, просто впитался в сухую землю. Хард отделялся мучительно медленно, словно масло от сыворотки, кончики пальцев занемели, а в ушах начала шуметь кровь: провисел вниз головой слишком долго.
Двое дюжих парней, автоматы наизготовку, настороженные, готовые стрелять во все, что движется, подходят медленно, но уже отрезали дорогу к холму, где основная группа. В этот момент начал разгибаться последний полоз. Дмитрий сжал челюсти, застывшие пальцы судорожно сжимали выскальзывающий диск, тяжелый и чересчур гладкий, отполированный...
Уверенные голоса прозвучали совсем рядом:
– Ого, эта и есть штука, что грохнулась?.. Ничипоручко, выставь охрану по всему периметру!.. Скажи, никому не подходить, ничо руками не трогать. Хрен его знает, вдруг заминировано.
Другой голос возразил:
– Да уже гагакнула бы любая мина!
– Разговорчики!.. Кто знает, что это за самолет. Вдруг секретный?
– Да ну, какие теперь секреты..
– Выполняй!
– Слушаюсь...
Топот ног, запахи давно немытых тел, чувствуется мощь крепких здоровых тел, в краповые береты хиляков не берут, даже тепло человеческих организмов, разогретых бегом по косогору, затем запахи и ощущение близости отодвинулось, Дмитрий рискнул приподнять голову.
Десантник в самом деле отступил на пару шагов, зорко всматривался в стену леса, где еще иногда слышался треск сучьев и даже вершинок деревьев: с шумом падали сбытые самолетом, но на время повисшие на ветках.
Стараясь не дышать, даже запах изо рта может выдать, есть люди очень чувствительные к запахам, он сполз по гладкому металлу, затаился на долю секунд. Вожак бойцов в краповых беретах остался у самолета, Дмитрий видел крепкие накачанные ноги в огромных ботинках, выше глаза поднять не решался: сам он мог почувствовать чужой взгляд за десяток метров хоть в затылок, хоть в спину. В ноги, правда, вряд ли...
Не дыша, не давая сердцу стукнуть сильнее, чем надо, чтобы не умереть, он позволил рукам двигаться по своей воле. Земля поползла, царапая щеку, остановилась, снова колыхнулась, уже правее, тело послушно замирало, прижималось к земле.
Он чувствовал как тяжелый, но безразличный взгляд скользнул по земле совсем рядом. Яркий луч выхватил верхушки деревьев, опустился на стволы, отыскал далекую фигуру десантника в лихо заломленном на ухо краповом берете. Едва луч погас, Дмитрий задвигался быстрее: дурак на долгие пару минут ослепил себя, сейчас переход от яркого света карманного фонарика к ночной тьме обрушился как молот на быка. Пока глаза проморгаются...
Двигаясь как ящерица, он отполз в выемку, привстал и перебежал еще с десяток метров, упал за мгновение до того, как здоровяк в краповом берете развернулся в его сторону. Ствол автомата был повернут в его сторону, а палец десантника лежал на курке. Дмитрий страшился поднять взгляд выше, дыхание задержал снова, чтобы запах не привлек внимание...
Издали донесся крик:
– Эй!.. И здесь кусок крыла!..
Ему ответили раздраженно:
– Ничего не трогать!.. Оставайся на месте до прихода комиссии.
– А когда?
– Жди!
За время этого диалога, когда и боец внимательно прислушивался, Дмитрий отполз на десяток метров, слева темнеют кусты, поспешно переполз, а потом уже начал пробираться к холмам почти безостановочно, замирая только на мгновения, чтобы прислушаться и определить направление поточнее.
Из темноты выступил гребень холма. Деревья здесь повалило ударной волной, в открывшемся небе среди лохматых туч проплывал узкий серп луны, похожий на тающий во рту леденец. Он полз, все еще выдыхая отработанный воздух как можно неслышнее, пуская его по земле, чтобы дыхание впитывалось без остатка.
Неясное чувство тревоги заставило замереть. Он вслушался, волосы на затылке шевелились, а ноздри затрепетали, вбирая запахи.
– Тарас, – шепнул он, – убери автомат... Похоже, ты направил его в мою сторону.
В темноте послышался шорох, треснул сучок, затем по земле докатился горячий шепот:
– Черт, я тебя не заметил. Прямо призрак!
Дмитрий одолел последние метры, сильные руки схватили его за плечи. Он рухнул в лощинку. Трое фигур скорчились на той стороне выемки, Ермаков и Валентин рассматривали, судя по направлению, останки кабины самолета-шпиона. Ермаков сунул бинокль Максу, подошел, пригибаясь, как под обстрелом. Тарас перевернул Дмитрия на спину:
– Отдышись. На тебе лица нет.
Ермаков оглядел его с головы до ног. Лицо полковника в очках ночного видения казалось нечеловеческим, а выступы над головой придавали вид вообще инопланетянина.
– Не успел? – буркнул он. – Черт, что же придумать...
Десантники угрюмо сопели. Если комп снять не удалось, то что тут придумаешь. Надо срочно связываться с верхами, чтобы там министерства сговорились и дали команду парням в краповых беретах пропустить их к самолету-шпиону. И позволить в нем порыться. И унести то, что захотят.
Черт, это же просто невозможно: им тогда придется рассекретиться, а на это начальство не пойдет. Операция сорвана.
Дмитрий молча, говорить все еще не мог, грудь едва не разрывается от частого дыхания с хрипами, протянул тяжелую пластину. Ермаков ухватил, взвесил на ладони:
– Это что, хард?
– Винт, – прохрипел Дмитрий. Он жадно хватал воздух. – Комп не снять, его заклинило... Там инструментами надо.
На его затылке дыхание стало жарким. Он поднял руку, чтобы почесать вспотевший затылок, смаху попал пальцем в чей-то раскрытый рот. Ермаков кивнул, его пальцы так ловко упрятали хард в полевую сумку, что Дмитрий видел только смазанное движение. Хард или винчестер, как его именуют в России, еще – винт, и есть хранилище всей информации. Стажеру плюс, что сумел сориентироваться в изменившейся ситуации.
Зеленая фигура на фоне зеленой земли присела, Дмитрий слышал легкое попискивание, затем щелчок, голос Ермакова произнес коротко: