Радость ее омрачало еще одно обстоятельство. Едва они вышли из дома на Беркли-сквер, как пошел летний дождь. Он прибил пыль на дороге и крупными каплями ложился на небрежно сдвинутый набок цилиндр герцога.
– Фредди, дождь! – воскликнул герцог. – Это значит, что графу не захочется ехать с нами. Если есть на свете человек, который терпеть не может непогоду, так это наш друг д'Эскур.
– Разумеется, ты прав, Сильвестр, – отозвался Фредди. Глаза его насмешливо блеснули, и Клеона поняла: мысль о том, что граф не поедет с ними, не вызывает у него никаких сожалений.
– Вот что мы сделаем, мадам, – проговорил герцог, повернувшись к герцогине, которая отважно шагнула под дождь. – Мы с Фредди поедем вперед, дабы удостовериться, все ли готово к нашему отплытию. Не хочется, чтобы вы, дорогая бабушка, испытывали какие-то неудобства.
Герцогиню ничуть не обманул его заботливый тон.
– Не морочь мне голову, – отрезала она – Тебе не терпится помчаться куда быстрее, чем Богом назначено человеку, с риском свернуть себе шею. Что ж, отправляйся, но не пытайся обелить свои поступки. Меня не так-то легко провести.
– Верно, мадам, – согласился герцог. – В этом никто не сможет вас обвинить. У меня к вам просьба. Окажите любезность, заверните к дому номер пять по Чейни-Уок и пригласите графа д'Эскура составить вам с Клеоной компанию.
– О нет! – невольно вырвалось у Клеоны, но так тихо, что никто ее не услышал.
– Не люблю я этого твоего приятеля, – сказала герцогиня, – И все-таки присутствие мужчины, даже если это француз, никогда не помешает в дороге на тот случай, если нападут разбойники.
– Конечно, бабушка, вы совершенно правы, – подтвердил герцог. – Граф непременно сумеет вас защитить.
Клеона знала, что он над ними смеется. Разбойнику потребовалось бы немало мужества, чтобы напасть на кортеж герцогини, когда с людных улиц он выехал на большую дорогу. Впереди ехала дорожная карета, запряженная четверкой великолепных лошадей; украшенная герцогским гербом упряжь сверкала при каждом их движении. На козлах сидели кучер и лакей, на запятках, еще двое лакеев. Карету сопровождали четверо верховых в темно-красных с золотом ливреях и шляпах на напудренных париках. Позади, хотя и не с такой скоростью, следовала карета с личной горничной герцогини и двумя служанками. Их сопровождали еще три лакея и кучер, показавшийся Клеоне не менее опытным, чем Джебб.
– Вы всегда путешествуете с такой пышностью, мадам? – спросила она герцогиню.
– С пышностью? – удивилась та. – Я бы не сказала. Когда был жив мой муж, нас всегда сопровождало шесть верховых и вперед высылалась карета с нашим серебром и постельным бельем, чтобы можно было остановиться в любом месте, где нам вздумается. Покойный герцог всегда настаивал на соблюдении всех норм и правил. Боюсь, Сильвестр совсем не думает о своем положении в обществе, но это свойственно молодости.
Она опять оправдывала герцога. Клеона отметила, что герцогиня не прочь поговорить, и почувствовала раздражение, поскольку навязанное им присутствие графа мешало доверительной беседе.
Как вскоре выяснилось, граф не меньше ее был раздосадован тем, что герцог не заехал за ним.
– Вы хотите сказать, что Сильвестр отправился один? – недовольно спросил он.
– С ним мистер Фредерик Фаррингдон, – ответила герцогиня, – но он беспокоился о вас. Он знал, что вы не захотите испортить под дождем свое элегантное платье.
Граф окинул взглядом свой серебристо-серый дорожный плащ и замысловато уложенные складки накрахмаленного галстука.
– Ваша светлость, уверяю вас, погода меня ничуть не волнует, – произнес он до того неискренне, что Клеоне стало смешно. Во всяком случае, графу ничего не оставалось делать, как забраться в карету герцогини, сесть спиной к лошадям напротив Клеоны и смотреть на нее, как она определила для себя, «томными глазами избалованного спаниеля».
По дороге к Чейни-Уок девушка опасалась, что присутствие графа в карете будет смущать ее, но он слишком хорошо владел искусством галантного обхождения, и этого не случилось. Граф весело болтал, осыпая обеих дам экстравагантными комплиментами, рассказывая забавные анекдоты и сплетни, так что они успокоились и невольно начали с удовольствием прислушиваться к его болтовне.
Путешественники остановились перекусить на придорожном постоялом дворе близ Мейдстона. Пока герцогиня пила привезенный с собой шоколад, приготовленный ее собственными слугами, Клеона выяснила, что герцог миновал это место без остановки примерно три четверти часа назад.
В отдельной гостиной, предоставленной в распоряжение герцогини, граф заказал бутылку кларета и, попробовав, объявил, что хоть он и не высшего качества, но годен к употреблению.
– Присоединяйтесь ко мне, Клеона, – предложил он. Клеона покачала головой.
– Лучше я выпью шоколада, – ответила она.
– Обещаю в Париже напоить вас таким шоколадом, какого вам не доводилось пробовать прежде, – сказал он. – Это одно из кулинарных чудес моей страны, которым вы будете наслаждаться.
– Последний раз, когда я была в Париже, – язвительно вставила герцогиня, – шоколад показался мне отвратительным, а вот кофе очень понравился.
– Все меняется, ваша светлость, – учтиво произнес граф.
– Но не к лучшему, – ответила герцогиня. – Как это вы, аристократ, во всяком случае вы нас уверяете в этом, можете согласиться низкопоклонничать перед этим выскочкой, у меня в голове не укладывается. Вы хоть представляете, сколько страданий и лишений пришлось испытать миру из-за его чудовищных завоеваний?
– Но Великобритания сумела дать ему отпор, – возразил граф. – Пали все нации, кроме британской. Разве вы, Клеона, не гордитесь тем, что вы – англичанка?
– Конечно, горжусь, – ответила Клеона. Она не понимала, в чем дело, но тон, каким говорил граф, заставил ее почувствовать себя неловко. Она действительно гордилась своей страной, но признаваться в своих патриотических чувствах перед иностранцем – это ее смущало.
– Н-да, остается только надеяться, – заметила герцогиня, – что я сумею сдержаться и не выскажу этому генералу Бонапарту, что я о нем думаю. Если хотите знать, мне кажется чрезвычайно странным, что именно сейчас он выказывает такое расположение к англичанам. К чему, все эти приглашения посетить Францию? Лорд Блессингтон говорил мне, что его чуть ли не уговаривали приехать в Париж в качестве личного гостя Бонапарта и его жены.
– Война окончена, – мягко напомнил граф.
– Надолго ли? – резко бросила герцогиня в ответ. – Вот о чем я спрашиваю себя: надолго ли?
Чувствуя, что разговор начинает принимать опасный оборот и что за галантностью и комплиментами, которые граф продолжал расточать во время путешествия, что-то кроется, Клеона обрадовалась, когда вдали наконец-то показался Дувр.