Остаток дня он решил посвятить самому себе. Герцог позвонил в колокольчик и приказал появившемуся тут же слуге разыскать своего секретаря.
Не прошло и нескольких минут, как мистер Хемфри вошел в библиотеку.
— Вы желали меня видеть, ваша светлость? Мистер Хемфри был мужчиной средних лет, весьма примечательной благообразной внешности, но особое достоинство ему придавала серебряная седина. Он служил в том же полку, что и герцог, еще в начале века воевал в испанскую кампанию, но по возрасту уже не смог принять участие в битве при Ватерлоо.
— Да, Хемфри, — сказал герцог. — Я хочу, чтобы вы известили мою бабушку, что я уезжаю по срочному вызову и, к сожалению, лишен удовольствия отобедать сегодня вместе с нею и мисс Хейворт.
— Я извещу об этом ее светлость.
— И пусть грум отвезет эту записку в дом миссис Шаннон и дождется от нее ответа.
В ожидании секретаря герцог уже успел набросать несколько слов на листке бумаги и запечатать конверт. Теперь он протянул это послание мистеру Хемфри, который воспринял поручение с невозмутимым видом и произнес при этом:
— Грум отправится немедленно.
— Спасибо, Хемфри. Я предполагаю, что вам известно о недавнем визите лорда Джулиуса.
— Да, мне сказали, что он был здесь, ваша светлость.
— Я также предполагаю, что вы в курсе его бедственного положения и знаете, до чего он довел себя.
По выражению глаз секретаря герцог догадался, что тому все давно известно, гораздо раньше, чем об этом узнал его хозяин. Во взгляде мистера Хемфри были также тревога и сочувствие к герцогу, ибо он воспринимал неприятности, свалившиеся на его хозяина, как свои собственные.
— До меня дошли некоторые весьма нехорошие слухи, ваша светлость, — подтвердил секретарь.
— Нехорошие — мягко сказано, — чуть повысил голос герцог. Но тут же одернул себя. — Что мы предпримем в связи с этими слухами? — спросил он уже спокойно.
— Мне кажется, чтобы остановить их, надо пожертвовать некоторой суммой.
— Я тоже так и подумал.
— Но это обойдется недешево. Миссис Кроули вошла в моду и приобрела влияние в определенных кругах. О каких кругах идет речь, вы понимаете, ваша светлость. Об этом мне досконально известно из достоверных источников.
— Ваши источники всегда были достоверны, — с горечью произнес герцог. — Но имею ли я право обескровить наше поместье ради Джулиуса? Мы оба с вами хорошо знаем, что, сколько Джулиусу ни давай денег, все равно они мгновенно испарятся.
— По моему мнению, ваша светлость, вопрос стоит так — или заткнуть рты, или пустить дело на самотек»В крайнем случае можно, конечно, поторговаться.
Все это было произнесено мистером Хемфри спокойным, ровным голосом, хотя в нем чувствовалась некоторая озабоченность.
Герцог ничего не ответил. Подождав немного, не скажет ли еще что-нибудь хозяин, и догадавшись по длинной паузе, что разговор окончен, мистер Хемфри добавил:
— Я пошлю грума с этим письмом, как вы просили, ваша светлость.
С этими словами он покинул библиотеку.
В это время наверху старая герцогиня, переодевшаяся в уютное домашнее неглиже, беседовала с Юделой.
— Ты пользовалась таким успехом сегодня, моя девочка, — сказала она, — и все поздравляли меня с тем, что Рэндольф нашел наконец себе достойную супругу.
Одарив Юделу доброжелательной улыбкой, она продолжила:
— Мы так беспокоились, так страшились, что он женится на какой-нибудь жуткой особе, с которой невозможно будет даже разговаривать. А еще хуже, если он откажется, как твердил много раз, от женитьбы вообще.
— Но ведь так много женщин, такое количество знатных леди хотели бы разделить с ним свою судьбу, — произнесла Юдела.
Она чувствовала себя неловко, когда вдовствующая герцогиня разговаривала с ней искренне и с такой добротой. Ей было трудно сдержать себя, чтобы не сказать ей правду, не признаться, как на исповеди, что она и герцог только разыгрывают спектакль и что он на самом деле собирается оставаться холостяком, как они — все родственники — и боялись.
В то же время она знала, что ее обязательства перед человеком, который помог ей, может быть, в самую трудную в ее жизни минуту, должны быть выполнены. Именно поэтому на сердце у нее было так тяжело.
Старая герцогиня с ее добротой и шармом напоминала Юделе покойную матушку. О боже, как хотелось Юделе чистосердечно признаться во всем.
Это было неудивительно, потому что бабушка герцога обладала особым талантом. Она умела находить ласковое и приятное слово для каждого, пусть самого незначительного человека, с которым она общалась. И еще она настолько любила своего внука, что это было ясно не только из произнесенных ею слов, но и по взгляду, которым она смотрела на него, когда он появлялся в поле ее зрения.
Юдела чувствовала, что часть этой любви бабушки к внуку распространяется и на нее, его невесту.
— Я так думаю, — внезапно разоткровенничалась старая герцогиня, — что у каждой женщины есть в жизни только один действительно любимый мужчина. Я любила многих, но так получилось, что самым моим любимым человеком, моим фаворитом стал именно Рэндольф. Он был таким очаровательным малышом, таким хорошеньким и нежным, что буквально забрался в мое сердце с момента, как только он родился.
Она выдержала паузу, вероятно, смолкнув от волнения, а потом продолжила:
— Каждую ночь я молюсь, чтобы господь разрешил мне дожить до той минуты, когда я возьму на руки сынишку Рэндольфа. Вот поэтому я так счастлива, что он собирается жениться.
Юдела стиснула пальцы, боясь, что у нее вырвется роковое признание, которое мгновенно сотрет с лица старой герцогини счастливое выражение. Желая сменить тему разговора, она сказала:
— У вас ведь есть другой внук, ваша светлость? Но… он почему-то не присутствовал на сегодняшнем приеме…
— Я его не приглашала, — сказала герцогиня. — Мне бы не хотелось настраивать тебя против кого-либо из наших родственников, но, к сожалению, старая поговорка оправдывается: «В каждом стаде есть своя паршивая овца».
— Неужели? Вы подразумеваете лорда Джулиуса?
— Боюсь, что да, — ответила герцогиня. — Он всегда был трудным ребенком. Его исключили из нескольких хороших школ, потому что дирекция не хотела держать его там.
— Должно быть, это было очень неприятно и для вас, и для родителей его светлости.
— Он в буквальном смысле разбил их сердца. Я не боюсь признаться, что именно Джулиус был виной их преждевременной кончины, — с горечью произнесла герцогиня. После паузы она добавила:
— Сколько добра сделал ему старший брат. Казалось бы, Джулиус должен быть благодарен. Но он безнадежен, совершенно безнадежен.
Воспоминания о Джулиусе явно расстроили старую герцогиню. Она поспешила перевести разговор в другое русло: