— Очень трогательно, — иронически произнес герцог. — Но как на все это посмотрит старина Нейсби?
— Какое дело Чарли до наших с тобой отношений? Он не в состоянии содержать меня как положено. Да, кстати, он согласился, что этот ребенок может быть также и твоим.
— Меня это не удивляет, — усмехнулся герцог. — Нейсби всегда старался избежать ответственности за свои деяния.
— Но ты, наоборот, всегда казался мне человеком ответственным за свои поступки. Короче говоря, Рэндольф, чем скорее мы сочетаемся браком, тем будет лучше для нас всех.
Герцог вздохнул, его терпение было уже на исходе.
— По-моему, я довольно ясно выразил свое отношение к тому, что ты сказала. Я не хочу брать никакой ответственности за дитя, которое ты носишь в своем, — тут он замялся, — в своем чреве. Клянусь господом, что мы уже три месяца вообще не виделись.
— Не правда. Чуть меньше трех месяцев. И поэтому ребенок может быть твоим, — возразила леди Марлен.
— Этому может поверить только идиот. Неужели ты принимаешь меня за доверчивого дурака, Марлен?
Герцог опять попытался как-то приблизиться к выходу, но леди Марлен была быстрее и решительнее.
Теперь ее обычно соблазнительные глаза загорелись хищным огнем, а в ее нежном голосе зазвучали угрожающие нотки:
— Неужели ты не намерен позаботиться обо мне?
— Никоим образом! — Герцог был непреклонен.
— Что ж, как знаешь! — Выражение лица леди Марлен не предвещало ничего хорошего. — В таком случае я немедленно вызываю сюда своего брата. Он не только поверит всему, что я скажу, но и тебя заставит рассуждать здраво.
Герцог не сомневался, что граф Стенвик поспешит воспользоваться выпавшей на его долю удачей заиметь в зятья состоятельного человека. Этот братец был отчаянным типом. Такой же решительный, как его сестрица, но только еще более опасный. За ним числились драки, весьма сомнительные дуэли и даже участие в заговорах.
Где бы он ни появлялся, тут же возникали какие-то неприятности. После его периодических визитов в Лондон друзья графа Стенвика, так же как и его враги, вздыхали с облегчением — наконец-то он убрался восвояси!
Герцог не боялся скандала, который может учинить этот проходимец, а также вызова на дуэль, но он не хотел стать объектом газетных сплетен.
Каждая подробность их ссоры с леди Марлен станет предметом обсуждения падкой на такие вещи публики, включая и простонародье, благодаря мерзкой бульварной газетенке «Бомонд», которая не давала покоя таким приличным людям, как герцог Освестри.
Он всячески старался избегать обстоятельств, которые могли бы вызвать о нем сплетни, и вроде бы уже обучился искусству ускользать без ущерба для себя от неприятных ситуаций. Но в данном случае никакого способа избежать скандала ему пока на ум не приходило.
Леди Марлен как будто прочла его мысли и произнесла с ноткой торжества в голосе:
— Гектор мне поверит, можешь не сомневаться! И он сделает все, мой милый Рэндольф, чтобы ты не оставил меня в одиночестве расхлебывать ту кашу, которую мы вместе заварили.
Герцог хранил молчание, и тогда ей пришлось продолжить:
— Будет лучше, если ты сдашься без сопротивления я излишнего шума. В конце концов все равно будет так, как я хочу!
— Из всего нашего разговора я вынес только одно. — Тон герцога был по-прежнему ледяным. — А именно, что меня подвергают шантажу.
Леди Марлен откинула назад свою изящную головку и расхохоталась.
— Если, произнеся это слово, ты намерен был оскорбить меня, то не добился своей цели. Прекрасно, Рэндольф! Пусть я тебя шантажирую… Но я уверена, что, когда мои родственники узнают, как подло ты со мной поступаешь, они не преминут начать шантажировать тебя всем скопом.
Она пристально смотрела ему в глаза, ожидая его реакции. Но на лице герцога не дрогнул ни один мускул. Од был мрачен, холоден, но не более.
Он не желал доставить ей удовольствие заметить, как взволновали его ее зловещие обещания.
Так как он молчал, леди Марлен опять пришлось заговорить:
— Позволь напомнить тебе, что моя тетушка Агнесс — потомственная леди при спальне Ее Величества. Я уверена, что королева будет весьма возмущена твоим поведением. Кстати, мой дядюшка Джордж, хотя ему уже больше семидесяти пяти лет, все еще лорд при дверях королевских покоев. Они пустят такой слушок про тебя по Букингемскому дворцу, что ты уже никогда не отмоешь свою репутацию.
Она с удовольствием отметила, что герцог, выслушивая это, сверлит ее взглядом. Хоть глаза его были черны, как два агата, она уловила закипающий в них гнев.
Он же в это время размышлял, что сам виновен в том, что загнал себя в подобную западню. Но как он мог предположить и кто бы мог знать, что за такой восхитительной внешностью скрываются омерзительная, алчная душа и ядовитое жало гадюки?
В этот момент он испытывал к леди Марлен одно лишь чувство. Это было глубочайшее отвращение. И герцог засомневался в собственном здравомыслии и хорошем вкусе, которым раньше всегда гордился.
Неужели было время, когда он находил ее привлекательной?
Внезапные перемены в настроении этой» женщины были просто удивительны. Леди Марлен вдруг стала олицетворять саму нежность.
— Прости меня, Рэндольф! Я не собираюсь отравлять тебе жизнь. Когда мы поженимся, я постараюсь вести себя хорошо… как только смогу. Мы будем наслаждаться обществом друг друга и вволю повеселимся, как бывало раньше, до нашей глупой ссоры.
Она сделала паузу, как бы надеясь, что он что-нибудь произнесет в ответ. Но так как герцог упорно молчал, продолжила снова:
— Я уверена, что мне будут к лицу фамильные бриллианты Освестри, и я буду устраивать такие приемы, что развернется настоящая борьба за право быть приглашенными на них.
Мечтательная улыбка осветила ее лицо, сделав его еще более очаровательным.
— Подумай, как будет забавно, если ты оставишь своего гнусного братца с носом и не позволишь ему больше залезать в твой кошелек. Я прекрасно знаю, что когда он не притворяется смиренной овечкой, чтобы выманить у тебя деньжат, то ведет себя так, что твои предки ворочаются от возмущения в гробах.
— Я не имею ни малейшего желания обсуждать с тобой поступки Джулиуса, — резко сказал герцог. — Что бы мой брат ни делал, это тебя не касается. Так же, как и мои дела.
На этот раз ему удалось обойти леди Марлен, прежде чем она смогла перехватить его. Герцог уже был у самой двери, когда она крикнула ему вслед:
— Если это твое последнее слово, то я посылаю за Гектором!
— Посылай за кем хочешь, а сама иди к черту! После этого герцог покинул гостиную и твердой поступью проследовал через мраморный холл. На каждый его шаг отзывалось гулкое эхо.