Его оружие находилось в другом чемоданчике, который Дронго опустил на пол.
— Здравствуй, — просто сказал он.
Мария кивнула, вставая.
— Здравствуй.
— Что-нибудь случилось? — спросил Дронго ровным голосом.
— Ты плохой актер, — тихо заметила женщина. — Ты же отлично знаешь, что именно случилось.
— Знаю. — Повернувшись к ней спиной, он медленно снял плащ. Если бы в этот момент Мария захотела выстрелить, он бы не успел помешать ей. Но она не захотела.
Повесив плащ на вешалку, Дронго вошел в комнату, усаживаясь напротив гостьи на кровати. Чемоданчик остался стоять на полу, в трех шагах от него.
— Оружие? — спросила Мария, показывая на этот проклятый багаж, полученный в камере хранения Центрального вокзала Брюсселя.
— Наверное. Я еще не видел. Можешь посмотреть, если хочешь.
Женщина чуть привстала, доставая сзади из-за пояса пистолет. Все-таки она была с оружием.
Дронго напрягся. Она повертела пистолет в руках и бросила его на постель рядом с ним. Затем, поднявшись, подошла к чемодану и, взяв его, снова села.
— Какой код? — спросила Мария.
— Пятьсот тридцать один. Набрав код, раскрыла чемоданчик. Достала оружие.
— «Магнум», — усмехнулась Мария. — Последняя модель: 586. Странно, обычно дают «Гифс смешиэл стейнлис», он более компактен. Видимо, учли твои вкусы.
— Прекрати, пожалуйста.
— Почему? — Ей нравилось паясничать. — Интересно же знать, каким именно оружием тебя убьют. Что ж, вполне подходяще. Мне всегда нравились пули «магнума». Это смерть наверняка.
Дронго встал и, шагнув к ней, резко ударил по лицу. Мария дернула головой, но револьвер не выпал у нее из рук. Он снова сел на кровать.
— Не боишься? — тихо спросила женщина. — У меня ведь заряженный «магнум». Ты не успеешь даже дотянуться до моего пистолета.
— Не боюсь, — мрачно отрезал Дронго.
Гостья вдруг как-то обмякла и, положив «магнум» на стол, отвернулась, тихо, беззвучно заплакав.
— Господи, — повторяла она. — Господи.
Дронго подошел к ней, и она, словно ожидая поддержки, схватила его за руку, уже не скрывая слез. Несколько секунд они молчали.
— Что случилось, Мария? — Сегодня они обращались друг к другу на ты, словно происшедшее несчастье сблизило их.
— Не знаю, — женщина не смотрела на него, — я ничего не понимаю. Все шло хорошо. Эдит Либерман встретилась с Филиппом. Они сидели, беседовали в каком-то кафе. Наблюдавшие за ними находились за соседним столиком. Я все отлично видела, хотя сама была в другом конце зала. Эдит что-то написала и передала записку Филиппу. Тот прочел, кивнул головой. Через пять минут он уехал. С ним уехали и двое его сопровождавших. Еще двое, которые ждали на улице, стали следить за Либерман. Она села в такси и поехала в гостиницу. Машина с преследователями шла за ней, я следом. У меня был автомобиль, взятый в прокате. Меня никто не мог видеть, честное слово. — Как-то вдруг по-детски всхлипнула она. — Я проводила их до конца и вернулась в свой отель. А там меня уже ждали. Не знаю, не могу понять — как на меня вышли? Хорошо, портье успел сообщить, что наверху меня ждут двое мужчин. Я все поняла, решила сразу уходить. Но в гараже уже была засада. К автомобилю я пробилась с трудом, пришлось стрелять. Кажется, я убила одного из них.
— Ранила, — поправил ее Дронго.
— Ну, да, конечно, ты все уже знаешь. Потом я сумела оторваться и приехать сюда. Вот и все.
Дронго достал из холодильника апельсиновый сок, открыл банку, передавая ее Марии. Та, благодарно кивнув, принялась пить прямо из банки. Он снова сел на кровать. «Дженнингс» лежал рядом. «Магнум» поблескивал на столе.
— В какой гостинице ты жила? — почему-то спросил Дронго.
— «Плаза Хаусман». Это на бульваре Хаусман, дом 177. Небольшая гостиница.
— Может, они засекли тебя в кафе?
— Не думаю. Ты ведь знаешь, нас специально готовят. Меня трудно вычислить на улице.
— Знаю. Но они вычислили.
— Я не могу поверить в это. Понимаешь, не могу.
— Зачем ты приехала сюда?
— А куда? — Мария поставила банку на стол, рядом с «магнумом». — Куда я еще могла ехать? Агент управления «К» не имеет права на ошибку. Если он не погибнет при исполнении, его обязательно убирают потом. Это абсолютный закон спецслужб. Профессиональный убийца не имеет права на жизнь. Мы камикадзе, ты ведь это знаешь. Или ты, или тебя — третьего не бывает. Дронго молчал.
— Думаешь, я не понимаю, зачем тебе «магнум»? — с вызовом спросила Мария. — Ты ведь всегда бываешь без оружия. Просто после встречи в Амстердаме тебе его выдали для моей ликвидации. Разве не так?
Он не ответил. Молчал он как-то неприятно, тяжело, и его молчание было страшнее любых самых громких слов.
— Да, — произнес наконец Дронго, — на тебя вышла английская контрразведка. И мне дали этот «магнум» против тебя, Мария. Ты права.
— Тогда зачем ты отдал мне свое оружие?
— А зачем ты отдала мне свое? Ты ведь все поняла, как только я вошел в номер.
— Я не смогла, — прошептала Мария. — В этот раз не смогла.
— А я могу? — разозлился Дронго. — Или ты думаешь, что я тоже буду работать на твое управление?
Гостья встала, подходя к нему.
— Прости, что так получилось. Я не хотела.
Он тоже поднялся.
— О чем ты говоришь, ненормальная? Тебе нужно думать о себе, а ты просишь у меня прощения. Тебе нужно исчезнуть, бежать немедленно.
— Ты все-таки дурак, — прошептала женщина, прижимаясь к нему.
— Да, — похолодел Дронго, предугадывая, что она ему скажет.
— Они уже знают, что я здесь, — прошептала Мария, — за твоей гостиницей следили. Мне не разрешат уйти отсюда живой. Ни за что не разрешат.
Он дотронулся губами до ее губ, шершавых и сухих.
— У нас есть шанс, — прошептал Дронго, — я попросил их подумать.
— Ни единого, мой милый, ни одного. — Она поцеловала его. — Подари мне эту ночь. — Мария обняла Дронго.
Потом подошла к окну, задергивая шторы.
Он молчал, задыхаясь от ужаса, разумом понимая, что она права, и негодуя на свою беспомощность и соучастие в этом постыдном спектакле, столь жалком и величественном одновременно.