Он весьма пространно рассказывал о двух своих сыновьях, а также о том, какие доходы намерен получить со своей плантации.
С другой стороны сидел пожилой шотландец, европейский представитель китайца, владевшего несколькими магазинами в Сингапуре.
Вблизи нее были белые европейцы, но она заметила, что в конце салона, к счастью, далеко от нее, сидит тот самый «голландо-малаец», который пожирал ее глазами во время посадки.
Бертилла убедилась, что он поглядывал на нее в течение всего обеда, и у нее возникло неприятное предчувствие, что после еды он с ней заговорит.
Она избежала его, раньше всех пассажиров покинув столовую и немедленно удалившись к себе в каюту.
Бертилла распаковала вещи, и теперь, когда корабль уже вышел в открытое море, каюта больше не казалась такой тесной и темной.
Кругом лежали ее собственные вещи, и было почти как дома.
Они шли по Ла-Маншу, море было бурное, и потому Бертилла разделась, взяла книгу, которую ей особенно хотелось прочесть, легла в постель и включила лампу для чтения.
«Вполне удобно, — подумала она, — вот привыкну получше к кораблю и к людям на его борту, тогда, может быть, даже друзей среди них удастся завести».
И тут же с улыбкой представила себе, какой дикостью показалось бы ее матери не то что вступать в дружеские отношения, а даже просто говорить с людьми, путешествующими вторым классом.
С пассажирами первого класса она, даже если бы захотела, не смогла бы встречаться, стало быть, нужно уметь довольствоваться тем, что имеешь.
Еду подавали сносную, хоть и не слишком вкусную; к тому же Бертилла была уверена, что ей удастся здесь побольше узнать о людях, которые живут в той части света, куда она держит путь.
Она распознала китайцев, индийцев, по крайней мере двух человек с острова Бали и, разумеется, « полуголландца-полумалайца ».
«Кажется, он малоприятная личность», — определила про себя Бертилла и решила держаться от него подальше.
Однако легко принять решение ночью и куда труднее выполнить его днем.
Когда Бертилла в самом теплом своем пальто вышла на палубу, море по-прежнему волновалось, и народу там почти не было.
Она намеревалась быстрым шагом обойти всю палубу по кругу, однако это оказалось невозможным из-за качки.
Она немного постояла, глядя на волны, перехлестывающие через нос корабля, и уже собиралась уходить, когда услышала голос с явственным голландским акцентом:
— Доброе утро, мисс Элвинстон!
Это был, разумеется, голландско-малайский метис, и Бертилла ответила как можно суше:
— Доброе утро!
— Вы очень храбрая. Я думал, вы не покинете каюту в такой бурный день.
— Надеюсь, что я неплохой моряк, — ответила на это Бертилла.
Она собиралась уйти, но из-за качки было почти невозможно миновать этого человека, стоящего чересчур близко.
Она осталась у борта, вцепившись в поручни и глядя на море.
— Надеюсь, мисс Элвинстон, что мы подружимся во время путешествия.
— Откуда вам известно мое имя? — спросила девушка.
Мужчина разразился смехом, который исходил, казалось, из самых глубин его плотного тела.
— Я не сыщик, — объявил он. — Просто спросил казначея.
Бертилла промолчала, а метис продолжал:
— Мое имя Ван да Кемпфер, и, как я уже сказал, надеюсь, что мы станем друзьями. Я понял, что вы путешествуете одна.
— У меня много работы в каюте, — сказала Бертилла.
Она понимала, что это прозвучало глупо, но не знала, как отделаться от этого громоздкого человека, который так настырно навязывался ей.
Ей неприятно было говорить с ним, она хотела убежать, но не знала, как это сделать.
— Леди, путешествующие в одиночестве, нуждаются в мужской защите, — вещал мистер Ван да Кемпфер. — Я хотел бы выступить в таком качестве по отношению к вам, мисс Элвинстон.
— Благодарю вас, но я сама в состоянии себя защитить.
Он снова расхохотался.
— Для этого вы слишком хрупки и слишком хороши собой. Разве вам не приходило в голову, насколько опасно такой красивой леди, как вы, находиться в одиночестве в толпе незнакомцев?
В его голосе прозвучали ноты, от которых Бертилла вздрогнула.
— Вы очень любезны, мистер Ван да Кемпфер, но я хочу вернуться к себе в каюту.
— Прежде чем вы это сделаете, позвольте мне предложить вам что-нибудь выпить. Пойдемте в коктейль-бар. Уверен, что бокал шампанского поможет вам обрести «морские ноги».
— Спасибо, нет, — ответила Бертилла.
Она повернулась, чтобы уйти, но корабль сильно качнуло, и ее бросило к мистеру Ван да Кемпферу. Он засмеялся и подхватил ее под руки.
— Позвольте вам помочь, — сказал он. — Я же говорил, что на море немало опасностей, в том числе и волны.
Без скандала Бертилла не могла бы высвободиться из его рук.
Он силой провел ее по палубе, потом через тяжелую дверь, и они оказались в тепле, вдали от ветра, от которого волосы Бертиллы разметались по щекам.
— А теперь давайте выпьем шампанского, — предложил метис, увлекая Бертиллу к коктейль-бару.
— Нет, благодарю вас. Я не пью, — сказала она.
— Самое время начать, — отвечал Ван да Кемпфер.
Резким и сильным движением Бертилла вырвала у него свою руку и, прежде чем он успел удержать девушку, пустилась наутек.
В ушах у нее все еще звучал его смех, а когда она влетела в свою каюту, сердце у нее бешено колотилось и губы пересохли.
— Я глупая… ужасно глупая! — ругала она себя.
В самом деле, чего она испугалась?
Этот общительный и предприимчивый мужчина решил, что, поскольку она путешествует одна, его участие будет принято с радостью и удовольствием.
«Мне просто следует его не замечать», — подумала Бертилла.
Но при этом она испытывала неприятное чувство, что сделать это будет нелегко.
— Мне надо вернуться к себе в каюту. Розмари Муррей произнесла это мягко и с явным
сожалением в голосе.
— Это было бы разумно, — согласился лорд Сэйр.
Она стиснула руки жестом отчаяния.
— Господи, как мне надоело быть благоразумной! Я занимаюсь этим всю свою жизнь.
Она повернулась, опустила голову на его обнаженное плечо и проговорила со страстью:
— Но я не раскаиваюсь. Наша встреча скрасит все, даже ужасную скуку, которая ждет меня в Египте.