Ашер стоял на полу на коленях, одна нога у Натаниеля была отведена так, что ступня ни на что не опиралась. Лицо Ашера было прижато к внутренности бедра Натаниеля, так близко к паху, что касалось его гениталий. Ашер чуть пошевелился, и пах Натаниеля накрыла волна золотистых волос. Многого она не скрыла, скорее наоборот – подчеркнула.

Мне в лицо бросился жар, да так сильно, что чуть не закружилась голова. Отвернувшись, я поймала собственное отражение в единственном зеркале в комнате. Мое лицо пылало. Глаза были большими и удивленными. Как будто я опять старшеклассница, натолкнувшаяся на парочку под трибуной стадиона, чей смех преследовал меня по ночам.

Я уставилась на себя в зеркало и попыталась сосредоточиться. Мне уже не четырнадцать. Я не ребенок. Я не девственница. Я могу наблюдать без неловкости. Разве нет?

Джамиль удалился в самый дальний конец комнаты. Он сидел, обняв колени, черты лица заострились злыми линиями. Ему тоже это шоу не доставляло особого удовольствия.

Зейн стоял, прислонившись к стене и скрестив руки. Он разглядывал пол так, словно там было что-то чрезвычайно интересное.

Наблюдая за представлением, Джейсон так и сидел на столе. Я покосилась на него.

– Ты хоть понимаешь, что ты единственный, кому все это нравится?

Он, ухмыляясь, пожал плечами.

– А что, мило.

Я подняла брови.

– Только не говори мне, что ты гей.

– Только не говори мне, что тебя это волнует, – отозвался он.

Брови поползли еще выше.

– Ты мне разбиваешь сердце. Придется сжечь все эротическое белье.

Я продолжала наблюдать за его лицом. Он улыбался, но не так, словно это была шутка.

– Хочешь сказать, все эти поддразнивания были спектаклем? – спросила я.

– О, нет, женщины меня привлекают. Но, Анита, среди вампиров из ближайшего окружения Жан-Клода их почти нет. А я pomme de sang уже два года. В меня много раз погружали клыки.

– Это действительно настолько близко к сексу?

Веселье исчезло с его лица, и он просто смотрел на меня.

– Тебя правда ни разу полностью не захватывал вамп, да? Я знаю, у тебя и до меток был частичный иммунитет, но я думал, что хоть кто-то где-то до тебя добрался.

– Не-а, – сказала я.

– Иногда мне кажется, что это может быть лучше секса, и почти все, кто делает это со мной – парни.

– Выходит, ты бисексуал?

– Если то, что они сейчас делают, считать сексом – да. Если нет, то... – он рассмеялся и его смех был таким неожиданным в этой тишине, что Зейн и Джамиль подпрыгнули. – Если не считать это сексом, то, скажем так, “мест, где не бывал человек”, уже нет.

Будь я проклята, если мне не хотелось узнать, кто же это был. Может, я бы и спросила, но тут заговорила Шерри, и момент был упущен.

– Пульс усилился. После такой потери крови он должен слабеть.

Ашер оторвался от раны.

– Мы не столько пьем кровь, сколько вытягиваем разложение.

Он поднялся, поддерживая Натаниеля за бедро, затем бережно положил его ногу на кровать и выпрямил ноги в коленях, как спящему ребенку. Минуту назад это было абсолютно сексуально, теперь же в действиях Ашера появились скорее забота и ласка.

Дамиан тоже отстранился от раны. На его губах остался след – черный, а не красный. Я подумала, что, наверное, вкус мерзкий. Он стер пятно тыльной стороной ладони. Будь это чистая кровь, он бы ее слизнул. Значит, на вкус не слишком приятно.

Он выполз из-под Натаниеля, бережно уложил на спину и укрыл одеялом.

Шерри открыла аптечку и стала промывать раны на груди антисептиком. Первые несколько салфеток оказались насквозь пропитаны гноем. Сами того не осознавая, мы придвинулись к кровати. Рядом с ней запах был сильнее, неприятный, но слабеющий. Когда кожа и раны были полностью обработаны, плоть оказалась нормальной, а порезы заполнила чистая ярко-красная кровь.

Лицо Шерри озарила улыбка, такая теплая и радостная, что нельзя было не улыбнуться в ответ.

– С ним все будет в порядке, – в ее голосе слышалось удивление, и я подумала, насколько же он был близок к смерти.

Кто-то с шипением втянул воздух. Я обернулась на звук. Дамиан пятился назад, уставившись на свои ладони. Их молочно-белая кожа темнела, под ней разливалась чернота. На наших глазах плоть его рук начала распадаться.

14

– Черт, – сказала я.

Дамиан протягивал ко мне ладони, словно ожегшийся ребенок. Не знаю, что было хуже – ужас на его лице или почти смирение в глазах.

Я тряхнула головой.

– Нет, – но голос меня подвел.

– Нет, – повторила я громче и решительнее.

– Ты не можешь этому помешать, – сказал Ашер.

Дамиан со сдерживаемым страхом смотрел, как темнеют кисти его рук.

– Помогите, – прошептал он, и посмотрел на меня.

Я уставилась на него, не имея ни малейшей идеи, как его спасти.

– Что мы можем сделать?

– Знаю, что у тебя в привычках прискакать на белом коне и спасти положение, Анита, но некоторые битвы выиграть просто нельзя, – сказал Ашер.

Дамиан опустился на колени, по-прежнему глядя на свои ладони. Он сорвал рубашку, оставляя на руках обрывки рукавов. Гниение было на полпути к локтям. Отвалился и упал на пол ноготь, хлынула какая-то темная и зловонная жидкость с приторно-тошнотворным запахом.

– Однажды я исцелила Дамиана, когда ему поранило лицо, – вспомнила я.

Дамиан с горечью усмехнулся.

– Это не порез во время бритья, Анита, – он перевел взгляд с отваливающейся плоти своих рук на меня. – Даже ты не сможешь это излечить.

Я упала на колени и потянулась к нему. Дамиан отшатнулся.

– Не трогай меня!

Я положила свои руки на его. Они были почти горячими, словно распад сжигал его изнутри. Кожа была такой мягкой, что, надави я сильнее, она поддалась бы, как кожура сгнившего яблока.

У меня перехватило горло.

– Дамиан… прости меня, – Господи, до чего неподходящее слово. Тысяча лет “жизни” – и он погибает из-за меня. Он никогда бы не пошел на такой риск, если бы я не попросила. Это была моя вина.

Взгляд его был благодарным и полным боли. Он осторожно убрал свои руки из-под моих, стараясь не задевать их слишком сильно. Думаю, мы оба боялись, что мои пальцы прорвут его кожу и повредят плоть под ней.

Лицо вампира исказилось от боли и с губ сорвался едва слышный стон. Я вспомнила, как кричал, страдая, Натаниель.

Кончики пальцев Дамиана лопнули, как перезрелый плод, на пол и мне на руки брызнуло что-то черное и зеленоватое. Зловоние накатывало волнами.