— Ладно, ладно! Но лучше мне все-таки этого не делать. А если меня поймают?
— Никто тебя не заподозрит. До утра его не найдут, и, повторяю, вряд ли кто-нибудь решит, что его убили, если ты не забудешь там стилет. В любом случае у нас будет превосходное алиби: мы провели вместе всю ночь!
— Пожалуй, это так, — вздохнула Милли, — но мне все это не нравится!
— Мне тоже не нравится, но у меня просто нет иного выхода. Разве что застрелиться.
— Нет, нет! — воскликнула Милли. — Я не могу потерять тебя!
— Тогда иди, — велел мужчина, — и возвращайся ко мне как можно скорее. Я бы сгорал от ревности, если б все это не было так необходимо.
— Тебе нет нужды ревновать к кому бы то ни было, — пробормотала Мипли. — Я просто… боюсь делать то, что ты просишь.
— Клянусь, трудностей не возникнет. Заверни стилет в носовой платок и положи его там на туалетный столик. Возьми платок, когда будешь ложиться рядом с маркизом, а затем подожди, пока тот уснет.
Хихикнув, он продолжал:
— Никто лучше тебя, Милли, не знает, как ублажить мужчину.
— Ладно, — ответила женщина, — ты победил! Поцелуй меня напоследок.
Только сейчас Антея сообразила, что за разговор она подслушала.
Как такое возможно? Как можно замыслить столь подлое убийство?
Девушку охватил ужас, и первым ее побуждением было как можно скорее сбежать из Квинз Ху — все это не ее дело.
Однако врожденное чувство справедливости тотчас подсказало, что она не вправе позволить свершиться убийству.
Что бы она ни думала о маркизе, как бы он с ней ни поступил, о чем сейчас совсем не хотелось вспоминать, она не могла допустить, чтобы маркиза так страшно и подло закололи.
Отец бы наверняка возмутился, узнай он о подобном заговоре.
Кроме того, если маркиз погибнет, Квинз Ху перейдет к кому-нибудь другому.
А если новый владелец окажется еще хуже?
Затем мысль о матери подействовала на Антею самым решительным образом — девушка словно услышала зов трубы.
Спасать нужно было не просто маркиза самого по себе, но Гарри, его работу, людей — их людей, которым они могли помочь, а новый хозяин проявит к ним полное безразличие.
Антея положила на поп туфли, которые доселе несла в руках, и ринулась обратно по проходу — вниз по ступенькам, затем под окном, затем вверх по ступенькам — и так далее, уже не стараясь двигаться бесшумно.
Она желала лишь достичь спальни маркиза раньше Милли.
Вся запыхавшись, она домчалась до панели, через которую сбежала каких-то двадцать минут назад, думая тогда, что все неприятности позади.
Не в силах успокоить бешено колотившееся сердце, Антея дрожащими руками потянулась к рычагу.
Когда дверь потайного хода приоткрылась, она увидела комнату, погруженную во мрак, слегка рассеиваемый светом из незашторенного окна.
Антея судорожно вздохнула и произнесла:
— Милорд! Проснитесь, милорд!
Он пробудился мгновенно — вероятно, подумала девушка позднее, потому, что когда-то служил в армии.
Он повернул к ней голову, и она продолжала:
— Послушайте меня! Это очень важно!..
— Где вы? Что случилось?
— Сейчас нет времени говорить об этом, — выпалила Антея. — В вашу спальню скоро придет женщина. Она уже пошла сюда. Она собирается после того, как вы… будете вместе, убить вас. У нее стилет наготове. Заприте дверь и ни в коем случае не впускайте ее.
— Что, черт возьми, вы наговорили? Что происходит? — недоумевал маркиз.
Антея знала, как бы озадачен он ни был, он уже окончательно проснулся и прекрасно понял то, что ему сказали.
Поэтому она шагнула назад, в потайной ход, закрыла за собой дверь и направилась обратно.
Подобрав оставленные туфли. Антея поспешила дальше, мимо спальни Карла Второго, и вышла в будуар через две комнаты от нее.
Она была уверена, что в будуаре точно никого не окажется.
Приоткрыв панель, она увидела неосвещенное помещение — значит, не ошиблась.
Ощупью пробралась к двери в коридор, где уже было видно, куда идти.
Хотя ночной лакей потушил часть свечей в серебряных канделябрах искусной работы, украшенных гербом Иглзклифа, Антея легко одолела весь второй этаж до конца, потом прошла через обитую сукном дверь в помещения для слуг и наконец добралась до комнаты экономки.
Нянюшка сидела там в одиночестве, задремав в кресле у камина.
Как только Антея дотронулась до ее плеча, безмятежность нянюшки вмиг исчезла, и, тихо вскрикнув, она резко выпрямилась в кресле.
— Где ты была, хотела бы я знать? — возмутилась она. — Я тебя жду уже несколько часов!
— Я знаю, нянюшка, и все расскажу тебе по дороге домой, — ответила Антея.
Она взяла свою накидку со стула и набросила на плечи.
Нянюшка надела капор и накинула черную шаль поверх своего серого платья.
Не мешкая они поспешили вниз по боковой лестнице, ведущей к выходу в сад.
— Почему мы идем здесь? — спросила няня.
— На всякий случай; если кто-нибудь из слуг не спит, лучше уйти так, чтобы нас наверняка не заметили, — объяснила Антея.
Няня не могла не признать логичность такого ответа, но промолчала.
Только когда они торопливо шли по аллее, освещенной светом звезд, она поинтересовалась:
— Что могло тебя так задержать? Мастеру Гарри не понравится, что ты болтаешься неизвестно где. Тебе следовало давно быть дома.
— Это не моя вина.
— Наверное, у тебя есть какое-то оправдание, — молвила нянюшка. — но я надеюсь, ты не общалась с маркизом и его беспутными дружками. Даже не знаю, как на такие вещи посмотрел бы твой отец! В Квинз Ху никогда ничего подобного не бывало. Чем скорее все эти типы уберутся в Лондон, тем лучше.
— Я согласна с тобой, нянюшка, — кивнула Антея, — но я очень устала.
Девушка не проронила больше ни слова до самого Дауэр-Хауса.
У нее упало сердце при мысли, что ее ожидает брат.
Гарри, безусловно, потребует самых подробных объяснений.
Еще бы — ведь Антее уже давно пора было вернуться.
Они прошли в дом через кухню, благо у нянюшки имелся ключ.
Пока старушка готовила чай, Антея вышла в небольшой холл, уверенная, что Гарри не станет укладываться спать, раз ее нет дома.
Когда они оставались вдвоем, то обычно сидели в кабинете, а не в гостиной.
Антея пошла туда.
Гарри действительно был в кабинете.