– Приложу все силы для этого, мисс Биверли, – пообещал секретарь.
– Вы очень меня этим обяжете, мистер Барнс, – Астара скромно потупила взор, – только, умоляю вас, не упоминайте мистеру Вулкану обо мне и не говорите ничего сэру Родерику про нашу с вами беседу. Мне не хотелось бы… чтобы у него создалось впечатление… будто я вмешиваюсь в его семейные дела.
– Что вы, разумеется, я ничего ему не скажу. Я ведь понимаю… – ответил Барнс.
Астара одарила его ослепительной улыбкой и вернулась в дом.
Когда завтрак подошел к концу и сэр Родерик сообщил всем, что он будет готов к верховой прогулке через четверть часа, она потихоньку прошла на конюшню. Сэм, старший грум, всегда восхищавшийся ее посадкой в седле и ловкостью, с какой она обращалась с лошадьми, был готов сделать для нее все, что угодно.
Астара вручила ему листок бумаги, который запечатала сургучом.
– Я буду весьма признательна, Сэм, если вы пошлете эту записку в дом мистера Вулкана Уорфилда в Литл-Милдене с тем же посыльным, который ездил туда на прошлой неделе.
Сэм взял у нее листок. На его лице отразилось удивление. Однако он был прекрасно вышколенным слугой и поэтому ничего не сказал.
– И, пожалуйста, ничего не говорите сэру Родерику про эту записку, – строго предупредила Астара и смягчила свой тон обаятельной улыбкой, – иначе вы испортите весь сюрприз, если сделаете это.
– Я ничего не скажу, мисс, раз вы просите не говорить.
– Благодарю вас, Сэм. И прошу, пошлите мальчика как можно скорей.
– Я сделаю это, мисс, как только вы отправитесь на прогулку.
Астара не спеша направилась в дом, надеясь, что ее планы осуществятся так, как она задумала.
Всю ночь она лежала в постели без сна, погруженная в раздумья, как ей поступить с Вулканом, и пришла в конце концов к выводу, что пора ему узнать, кто она такая и, самое важное, чего хочет сэр Родерик.
Она уже знала, что любит его всем сердцем, и те чувства, которые он в ней пробудил, то блаженство, которое она испытала от его поцелуев, – большая редкость. Трудно рассчитывать, что она сможет встретить такую любовь еще раз в своей жизни. Вчера все было настолько прекрасно, что Астара не могла выразить это никакими словами. И в то же самое время, даже если он сам испытывал такое же блаженство, какое подарил ей, это еще не означало, что он готов на ней жениться. Он достаточно ясно дал ей понять, каково его мнение о браке и семейной жизни. Она не сомневалась, что он сказал правду, когда заявил о своем нежелании терпеть всяческие ограничения. А в таком случае отыщется ли в его жизни место для нее? Она боялась дать себе ответ на этот вопрос, и ей оставалось лишь вновь и вновь повторять, спрятав лицо в подушку:
– Я люблю его! Люблю! Люблю!
Когда наступило утро, Астара, почти не спавшая, поднялась с кровати, раздвинула шторы и выглянула в окно. Солнечный свет уже играл в листве вековых деревьев парка, над озером клубился туман.
Разве обычный человек, спросила она себя, покинет такую красоту? И зачем нужно мчаться куда-то за дальние горизонты, в экзотические страны? Зачем искать неизвестно что?
Но Вулкан не был обычным человеком, и, возможно, сэр Родерик был прав, утверждая, что его племянника носит по свету без всякого толка и цели и что все это пустая трата времени и средств.
Ей тут же припомнилось, как и ее отец тоже не мог долго усидеть на одном месте. Впрочем, в Англии его ждал лишь маленький дом в крошечной деревушке. Разве можно сравнивать его жизнь с жизнью владельца Уорфилд-хауза и огромной усадьбы. Здесь для Вулкана всегда найдется занятие, стимулирующее его мышление. Впрочем, кто знает, удовольствуется ли он этим?
Внезапно Астаре показалось, что она произнесла последние слова вслух. Она спохватилась и отошла от окна.
На туалетном столике стоял портрет ее матери. Это была миниатюра, выполненная неизвестным художником во время одного из путешествий, но ему удалось запечатлеть не только милый облик Шарлотты Биверли, но и горящий в ее глазах огонь странствий, и счастливую улыбку на устах.
– Мама, помоги мне! Помоги Вулкану осознать, что он будет со мной так же счастлив, как папа был с тобой.
Даже не договорив эти слова, Астарауже понимала бесполезность своей мольбы – ей все равно суждено было остаться неуслышанной. Вулкан во многом сильно отличался от Чарльза Биверли, пусть даже какие-то черты и были у них схожи. У нее уже создалось впечатление, что Вулкан движим более мощными силами, чем ее отец, а когда в ее памяти вставал погрузившийся в работу художник, для которого в эти часы переставал существовать весь остальной мир, ей становилось страшно за себя. Она подозревала, что никакие силы не могли бы заставить его свернуть с выбранного им пути; ничто не имело права вставать между ним и предметом, пробудившим в нем интерес. И может ли любовь представлять какую-то важность для человека с такими разносторонними устремлениями?
Астара беспокойно мерила шагами спальню. Впервые за все время красота и роскошь Уорфидд-хауза оставили девушку равнодушной. Ей хотелось только одного – оказаться рядом с Вулканом, пусть в палатке посреди пустыни или в горной пещере, а может, трястись рядом с ним по каменистой тропе на полудиком муле или норовистом верблюде.
– Я люблю его! Люблю! Люблю! – в отчаянии повторяла она.
Но ее голос заглушался шелковыми занавесями кровати, мягкими коврами и терялся в причудливой лепнине потолка.
Затем, словно не в силах смотреть в глаза реальности и желая вернуться к своим мечтам, Астара снова легла в постель и, закрыв глаза, стала восстанавливать в памяти те ощущения, которые испытывала от поцелуев Вулкана. И вновь она затрепетала от блаженства, которое ей доставляли прикосновения его удивительных губ и сильных рук, снова в ее ушах зазвучал его мужественный голос.
Она помнила огонь в его глазах и сознавала, что нравится ему и что он и в самом деле говорил правду, когда воскликнул, что хочет быть с ней вместе. Но надолго ли? И насколько сильно в нем это желание?
За завтраком Астара с трудом заставляла себя казаться веселой и беззаботной и болтать о разных пустяках с Уильямом и Лайонелом. Они оба выглядели весьма импозантно в костюмах для верховой езды, а сапоги их были начищены до такого блеска, что не хуже зеркал отражали окружающие предметы. О галстуках нечего было и говорить – поистине это были шедевры, свидетельствовавшие о бездне вкуса и стиля у их обладателей. А мысли Астары постоянно вращались вокруг задуманного ею плана – сделать так, чтобы Вулкан явился на обед в Уорфилд-хауз. Она рассчитывала, что он почувствует разочарование, прочтя написанную ею записку, которую мальчик-слуга должен был доставить на старую мельницу:
«Я не могу прийти сегодня, но непременно буду у тебя завтра утром.
Афродита».
А в разочарованном настроении он, возможно, легче согласится на приглашение Барнса – явиться на обед в