Не успел Джулиус ответить, как полковник уже начал представлять его леди Деннингтон, а еще спустя несколько секунд Жизель осталась наедине с полковником.
— Я хочу с тобой поговорить, — сказал он. Взяв под локоть, полковник Беркли провел ее через заполненную гостями комнату в соседнюю, меньшего размера, которая оказалась практически пустой.
— Давай на минутку присядем, — предложил полковник. — Мне пришлось находиться на ногах с раннего утра, и я рад буду возможности хоть немного передохнуть.
— Наверное, вам пришлось позаботиться о множестве вещей, — сказала Жизель.
— Безусловно. И я с гордостью могу сказать, что бал удался, — ответил полковник. — По правде говоря, лучшей рекламы для Челтнема и придумать нельзя.
— Я нисколько в этом не сомневаюсь, — согласилась Жизель.
— Но сейчас я хочу поговорить не о Челтнеме, — решительно объявил полковник, — а о тебе.
— Обо мне? — изумленно переспросила Жизель, широко раскрывая глаза.
— Последние несколько дней я очень пристально наблюдал за тобой, — сказал он, — и решил, что у тебя есть природное актерское дарование.
Жизель молчала и продолжала изумленно смотреть на него. Полковник продолжил:
— Ты уже подумала о том, чем займешься, когда графу больше не понадобятся услуги сиделки?
Жизель замерла.
Этот вопрос уже давно не давал ей покоя, но она не ожидала, что полковник облечет ее мысли и сомнения в слова.
— Я уверена, что смогу… найти себе какое-то занятие, — ответила она.
— Тебе нужна будет работа?
— Да… конечно.
— Я так и думал, — удовлетворенно сказал полковник. — Ты не стала бы наниматься служанкой в Немецкий коттедж, если бы не оказалась на грани нищеты.
Жизель ничего не ответила.
Ей показалось, что полковник неоправданно жесток, напоминая ей о том, в каком положении она находилась до того, как ей на помощь пришел граф. Такие слова казались особенно неуместными сейчас, когда, как она надеялась, она выглядела не менее привлекательно, чем остальные леди, собравшиеся сегодня здесь.
— Когда граф уедет, — продолжал полковник, — я могу предложить тебе место в театре. Жизель недоверчиво посмотрела на него.
— В театре? — переспросила она.
— Да, я сказал именно это, — подтвердил он. — Мои актеры — не профессионалы, но я щедро их вознаграждаю. И я позабочусь о том, чтобы ты не осталась без денег, когда закончишь играть свою теперешнюю роль.
В его тоне было нечто такое, что заставило Жизель вопросительно посмотреть на него.
Словно понимая, что она ждет объяснений, полковник Беркли сказал:
— Ты очень привлекательна. Гораздо привлекательнее, чем я могу сказать тебе сейчас, когда ты все еще находишься под покровительством моего друга. Но я смогу сказать об этом очень и очень многое, Жизель, — как только ты будешь свободна.
Только теперь Жизель поняла, на что он намекает, и щеки ее залила краска.
— Я… не могу вас… слушать! Я… не думаю… — пролепетала она.
Полковник решительно прервал ее.
— Тебе не нужно ни о чем мне говорить, — сказал он. — Я прекрасно понимаю, в каком положении ты оказалась, и, конечно, пока твоя верность принадлежит графу. Но, милочка, ты можешь быть уверена в том, что я буду к тебе очень добр, и положение, которое я смогу предложить тебе в будущем, не потребует, чтобы ты выполняла обязанности служанки в моем доме.
С этими словами он придвинулся к ней чуть ближе, и Жизель невольно отпрянула, а потом быстро встала.
— Думаю, сэр… мне следует вернуться… домой! — испуганно проговорила она.
— Предоставь все мне, Жизель, — сказал полковник, и она поняла, что он говорит вовсе не о ее отъезде домой из ассамблеи. — Твое будущее обеспечено, и я буду ждать той минуты, когда мы сможем поговорить о нем подробнее.
Ничего не ответив, Жизель отвернулась и направилась обратно в бальную залу. Она не знала, следует ли ЗА ней полковник, потому что в эту минуту никакая сила не могла бы заставить ее обернуться и посмотреть на него.
Жизель решительно вошла в бальную залу и с глубоким облегчением увидела, что танец закончился и Джулиус направляется к ним. С ним шла леди Деннингтон, опиравшаяся на его руку.
Джулиус провел свою партнершу к ближайшему креслу, и, когда она уселась, он поклонился и немедленно вернулся к Жизели.
— Ну и нахальство! — возмущенно воскликнул он. — Как полковник посмел навязывать мне эту скучную особу! Она могла говорить только о недугах, которые заставили ее сюда приехать!
— Я хотела бы уехать домой, — сказала Жизель.
— И я с радостью вас увезу, — ответил Джулиус. — Что до меня, то, по-моему, на этих публичных балах всегда невыносимо жарко и смертельно скучно.
Жизель была склонна с ним согласиться. У здания ассамблеи стояло множество наемных экипажей: было еще слишком рано, и большинство гостей разъезжаться не собиралось. Джулиус усадил Жизель в одну из карет и, когда она тронулась, взял ее за руку и сказал:
— Я сожалею о том, что мы потратили вечер в этой толчее. А полковник вел себя совершенно нетерпимо.
— Я уверена, что у него были добрые намерения, — только смогла сказать Жизель.
На самом деле она была абсолютно согласна с тем, что полковник вел себя чрезвычайно предосудительно и в том отношении, о котором Джулиус даже не мог догадываться.
«Как он смел? — спрашивала она себя. — Как он смел предлагать мне подобные вещи?»
Но тут она вспомнила, о чем просила графа в тот момент, когда ей отчаянно нужно было найти пятьдесят фунтов, чтобы оплатить операцию Руперта.
«Неужели я действительно скатилась до такого?»— подумала Жизель, испытывая невыносимый стыд и такое чувство, словно она в чем-то испачкалась.
Дорога до Немецкого коттеджа занимала немного времени. Джулиус все время что-то говорил, но Жизель никак не могла заставить себя слушать его. Только когда лошади остановились у подъезда, она услышала его вопрос:
— Вы обещаете? Вы действительно обещаете мне это?
— Что я пообещала? — спросила Жизель.
— Вы только что сказали, что как-нибудь вечером пообедаете со мной, — сказал Джулиус, — наедине.
— Неужели?
— Конечно, пообещали, так что теперь не можете взять свои слова обратно. Я буду ждать, что вы свое слово сдержите, миссис Бэрроуфилд! Потому что мне необходимо с вами поговорить наедине, где нам никто не помешает.
Он говорил со страстной настойчивостью, которая заставила Жизель почувствовать глубокое смущение. Но тут, к ее великому облегчению, по ступеням к карете спустился лакей, который открыл дверцу.