– Это решим в процессе. А сейчас как насчет наших алмазных копей? Все еще мечтают отделиться от России, или наш батальон быстрого ответа переубедил?
Вообще-то, после обеда работа шла скомкано. Министры то и дело косились на экраны телевизоров. Велась прямая передача из Думы, а там спорят до хрипоты. Чуть ли не единственный случай, когда мнения разделились на диаметрально противоположные, а нейтральных не оказалось, ни один не собирался воздерживаться при голосовании.
То, что Кречет железной рукой принялся выправлять экономику, да и не только экономику, восхитило всех сторонников железной власти. У генерала сразу отыскались сторонники среди коммунистов, либералов, националистов. Зато от самого имени Кречета визжали западники, но когда Кречет круто повернул в сторону исламизации, то коммунисты и либералы, не говоря уже о националистах, заговорили о предательстве национальных интересов. Россия-де сплошь православная, у нее на знамени: бог, царь и народ, а Аллах никакой не бог, даже не полбога, Кречета долой, зато западники растерянно замямлили, что вот тут как раз генерал показал себя широко мыслящим человеком, ислам в России ущемлялся, а сейчас все равны... но и западники были ошарашены быстрым ростом влияния ислама, созданием исламских обществ, кружков, секций, началом строительства трехсот мечетей по России. Одно дело со вкусом разглагольствовать о необходимости равноправия, зная, что никто его не введет, а другое дело...
Пожалуй, только одна партия безоговорочно поддержала Кречета: партия сторонников свободной продажи оружия. Правда, называлось не партией, а движением. В программе вроде бы обошлись без политических требований, но движение с такой скоростью набирало силу, что к немногословному лидеру движения, Валерию Полозову, начали не просто присматриваться, но и подбирать ключи те, кто вчера его еще не замечал.
Похоже, что в результате дебатов коммунисты, националисты и западники оказались в одной упряжке. Я видел, как в кабинете Кречета растет напряжение, в Думе дошло до голосования о вотуме недоверия.
– Конси... консили... консолидируются, – выговорил Краснохарев с трудом, – Собираются в кулак, черти... Крупные звери, средние, даже мелочь... С ними даже та партия лакеев! Ну, именующие себя монархистами. Ну те самые, которые после победы хотят стать старшими лакеями... Им, дескать, будут служить вовсе холопы, а они будут лизать высшим лакеям, те – сиятельным лакеям... и так далее, вплоть до Первого, которому будет лизать те, кто его помазал.
– Что-что? – не понял Черногоров.
– Помазал, – объяснил министр культуры, – на царство и владение всеми, кто живет в том царстве. Нами, то есть.
– А, черт! И такие еще есть? Лучше уж власть отдать любителям пива.
Краснохарев посмотрел на сияющего Когана, сказал задумчиво:
– С другой стороны, у партии монархистов есть привлекательная черточка, есть... Когда царь, да еще по наследству, то уж коганам ну никак в президенты! Им нужна выборная система... Правда, нашим ванькам хватит ума выбрать царем какого-нибудь рабиновича. Как вон Петроград переименовали в то, что и произносить-то вслух неловко.
Коган горестно вздохнул:
– Глас народа... Все было законно: голосовали все жители города. С голосом народа всегда так: то сникерсы им подавай, то бутики, то президента выбирают по зычному голосу...
Он деланно поперхнулся, перекосился в ужасе и спрятался за широченную спину военного министра. Но Яузов, как всякий русский военный, не стал прикрывать еврея, который сам не служил и детей отмазал, отодвинулся, еще и придержал этого рабиновича мощной дланью за ворот.
За нервными разговорами и натужными шуточками не заметили и странного замешательства среди депутатов Думы. То ли потому, что в глазах избирателей они оказываются рука об руку со своими противниками, которых поливали на выборах, то ли личный авторитет Кречета и его правительства за последние дни неожиданно усилился в глазах самих избирателей, но я слышал общий вздох облегчения, когда голосование перенесли, а по ряду признаков уже было ясно, что оно не состоится вовсе.
Сегодня у Кречета по расписанию встреча с исламским послом. Даже я прикинул, как они будут смотреться. Дикие мы все-таки люди: обожаем глазеть, как Кречет жмет руку китайским руководителям, японскому премьеру или всяким там вьетнамцам. Они все такие крохотные, а наш-то просто бугай рядом с ними. Да и с шейхами, эмирами, султанами хорошо смотрится, только вот рядом с Колем хоть не становись, чертов немец как носорог из саванны, всякого в карлики сажает.
Когда прошлый президент обменивался рукопожатием с президентом Штатов, вся Россия всматривалась, который выше ростом: наш или ихний? А когда оба стали рядом, от Бреста и до Камчатки пронесся вздох облегчения, наш на палец-другой выше, видно, в плечах пошире, сразу видно таежного сибиряка, а у американца всего лишь задница шире...
Я видел, как Кречет взглянул на часы, вздохнул, поднялся, и в то же мгновение в кабинет вошел Мирошниченко. Кречет кивком удалил за дверь, пока склерозом не страдает, помнит свое расписание, а, проходя мимо меня, сказал с кривой усмешкой:
– Придется галстук напялить.
– Зачем? – удивился я.
– Встреча с послом из дальней арабской страны...
Я не понял:
– Разве галстук так уж обязателен? Они сами галстуки не носят.
Он взглянул хитро:
– Смотря кто. Увидишь, упадешь. Восток тоже не стоит на месте. Первая женщина-посол!
– Женщина?
– Я тоже ахнул. Так что без галстука не обойтись. К тому же аристократка, из семьи не то султана, не то шейха. Блистательная Фатима. У них все должности поделены между членами семьи. Я ж помню, как одна аристократка зарезала президента... или кем он там назывался, за то, что посмел принять ее в ванной. Помню, в школе учил вместе со всеми как мерзавка зарезала «Друга народа», такой у него был титул, предательски, в тот момент, когда этот друг народа изволил принимать ванну. И только недавно, когда голова поседела, вдруг подумал: а с чего ты, сам мерзавец, пригласил приличную женщину к себе в ванную? И посмел разговаривать с нею, сидя в теплой мыльной воде, голый как свинья? Чтобы лишний раз унизить, вот мол, месть победившего пролетариата?
Коломиец услышал, сказал с сомнением:
– Как вы все не так интерпретируете... Школьные программы не врут о Марате – друге народа! А если и врут, то для пользы. Для надлежащего воспитания молодого поколения!.. Резать людей нельзя, даже если они президенты. Пусть хоть Франции, но резать все одно нельзя, нехорошо. Она могла бы ему высказать свое отношение...
Кречет удивился:
– Чтобы он устыдился и вылез? Голый?.. Лучше уже зарезать прямо в ванной. По крайней мере, приличнее. В старину, как говорит наш футуролог, нравы были целомудреннее.