— Я чувствую себя совершенно беспомощной, задача для меня непосильная.
— Конечно, непосильная, и мне не следовало так говорить с вами. Вам в вашем возрасте надо наслаждаться жизнью и видеть все в радужном свете. К чему вам мысли о пропадающей попусту плодородной земле и о каких-то там пиратах, занимающих ваш дом, пока он пустует?
Граф говорил так тихо, словно обращался к самому себе, и Грэйния рассмеялась:
— Я считаю пиратов восхитительными и когда-нибудь стану о них рассказывать своим детям и внукам. Они решат, что я была ужасно смелой и предприимчивой.
Она произнесла эти слова легко, как будто вела разговор с матерью или отцом.
Потом встретилась глазами с французом и сразу подумала, что детей-то она родит от Родерика Мэйгрина; при одной мысли об этом ей захотелось разрыдаться.
Но она не разрыдалась, даже не вскрикнула, а почувствовала, что краснеет от того, как смотрит на нее граф. Сердце у нее так и забилось:
Послышались чьи-то голоса, и оба стали прислушиваться.
— Это Эйб! — с облегчением воскликнула Грэйния.
Вскочила с кресла и бегом побежала в холл.
— Эйб! Эйб! — громко позвала она.
Эйб появился из кухни, а с ним вместе и слуга графа.
— Что вам удалось узнать? — спросила Грэйния.
— Дела очень плохие, леди, — отвечал Эйб.
Прежде чем он успел продолжить, слуга-француз поспешно подошел к хозяину и обрушил на него поток такой быстрой французской речи, что Грэйния не могла разобрать ни слова.
Только когда он кончил, девушка обеспокоенно спросила:
— Что… произошло?
— Да ничего хорошего, — ответил граф. — В то же самое время, как началось восстание в Гренвилле, Шарлоттаун был атакован другой шайкой инсургентов.
Грэйния вскрикнула в ужасе.
Она хорошо знала Шарлоттаун, расположенный в западной части острова неподалеку от Сент-Джорджеса.
— Многие убиты, — продолжал граф, — и немало англичан попало в тюрьму.
— Известно ли, кто именно?
Граф обратился к своему слуге, но тот лишь покачал головой.
Эйб, очевидно, понял, о чем речь, и сказал:
— Доктор Джон Хэй в тюрьме.
— О нет! — вскричала Грэйния.
— Доктора и пастора засадили в Бельведер, — подтвердил свои слова Эйб.
— Почему в Бельведер?
— Потому что там у Федора штаб-квартира, — вмешался граф. — Пленников из Гренвилла тоже перевезли туда.
Грэйния стиснула руки.
— Что же нам делать? Есть какие-нибудь известия о папе?
Эйб покачал головой:
— Нет, леди. Я послал мальчика узнать, приедет ли хозяин.
Слуга-француз разразился новой скоропалительной тирадой, и едва он кончил, граф объяснил:
— Возле Сент-Джорджеса пока никаких беспорядков, там находятся английские солдаты, так что вы в данный момент в безопасности, а когда приедет ваш отец, не останетесь без защиты.
Грэйния ничего не сказала, она только смотрела на него, и он добавил:
— До приезда вашего отца я останусь в гавани.
— Благодарю вас.
Грэйния скорее выдохнула, чем произнесла эти два слова, но глаза ее были красноречивее слов.
— А теперь, — продолжал граф, — поскольку у Эйба не было возможности приготовить для вас завтрак, а я полагаю, что вы, как и я, начинаете испытывать чувство голода, могу ли я пригласить вас на скромную трапезу у меня на корабле?
— Я охотно принимаю ваше приглашение, — ответила Грэйния, радостно улыбаясь.
Граф дал указания слуге, и тот поспешил к выходу, а потом бегом побежал в гавань. Грэйния отвела Эйба в сторону.
— Послушай, Эйб, — заговорила она. — С месье Бофором я в безопасности. Он вовсе не пират, а изгнанник с Мартиники.
— Знаю, леди.
— Но ты же мне ничего не сказал!
— Не ждал, что он тут.
Грэйния посмотрела на него сердито.
— Ты знал, что он и раньше бывал здесь? Насупила пауза — Эйб явно размышлял, говорить ли правду. И, наконец, ответил:
— Да, леди, он приходил, но плохо не делал, нет. Хороший человек! Что брал на корабль, за все платил деньги.
— За что он платил?
— За свиней, цыплят, индюков. Грэйния засмеялась.
Большая разница между пиратом, который платит за все, чем пользуется, и таким, как Уилл Уилкен, — они мало того, что грабят, да еще и убивают всякого, кто посмеет им противодействовать.
— Мы с тобой, Эйб, доверяем месье, — сказала она, — но папа может рассердиться. Ты последи и сообщи мне, если он появится поблизости, пока я буду на корабле, чтобы я успела попасть домой раньше, чем он.
Грэйния знала, что Эйб догадается поставить на страже двух рабов: одного — чтобы следил за дорогой, а второго — у тропинки через лес.
Она не очень уж боялась реакции отца, но с ним мог явиться в дом и Родерик Мэйгрин.
Насчет последнего она была в полной уверенности, что он сначала станет стрелять, а после задавать вопросы; она никогда не простила бы себе, если бы послужила невольной причиной гибели или ранения графа.
— Не беспокойтесь, леди, — отвечал Эйб. — Когда хозяин придет, мы будем готовы.
— Спасибо, Эйб.
Было уже гораздо жарче, чем ранним утром, и Грэйния поднялась к себе за одним из новых зонтиков, привезенных из Лондона.
Когда она вернулась, граф ждал ее в холле. Она чувствовала себя ребенком, которому предстоит неожиданное удовольствие, и ей казалось, что и граф испытывает сходные ощущения.
Молча прошли они на веранду, и, когда начали спускаться по слегка расшатанным и нуждающимся в замене ступенькам, граф подал девушке руку.
Грэйния взяла его за руку и снова ощутила уже знакомую дрожь, только более сильную.
Они спустились, но граф не выпустил руку Грейнии, накрыв ее пальцы своими.
— Мечтаю отведать французский завтрак, — произнесла Грэйния.
— Боюсь, вы не дали мне достаточно времени, чтобы приготовить то, что я хотел бы вам предложить, — ответил граф, — но мой повар Анри, который служит у меня уже несколько лет, сделает все от него зависящее.
— Мне хочется полностью осмотреть ваш корабль. Давно он у вас? Вы построили его сами?
— Я его украл! — с коротким смешком ответил граф.
Грэйния ждала объяснения, и он рассказал:
— Когда англичане вторглись на Мартинику, я понял, что мне надо бежать, и собирался сделать это на собственной яхте. Но, добравшись до гавани, я заметил стоящий на якоре корабль, который уже видел раньше. Друг, сопровождавший меня, сказал: «Жаль, что хозяин корабля сейчас в Европе. Это слишком хорошее судно, чтобы отдавать его англичанам».