Остаток вечера и многие вечера после мы провели, рассуждая, этично ли со стороны Артура оставаться в Торонто и учиться на деньги, которые он считает грязными.
— Но ведь это, в конце концов, ради благой цели… — говорила я. Мне было наплевать на этику, я хотела, чтобы он оставался со мной, а в качестве альтернативы Артур предлагал ехать на север Британской Колумбии, работать на асбестовых рудниках.
— Никакой не благой, — с трагическим видом отвечал он. — Что проку от Канта? Вся эта абстрактная чушь… — Но бросить учебу ему не хватало силы воли.
Всю зиму я посвятила тому, чтобы ободрить Ар-тура. Я водила его в кино, выслушивала жалобы на университет, печатала его работы вместе со сносками.
Мы ели в «Гамбургерах Харви», ходили гулять в Королевский парк и на экскурсии по Ривердейлскому зоосаду — кроме кино, это были единственные доступные нам развлечения. Когда могли, спали вместе. Артур жил в меблированных комнатах, где на такие вещи при соблюдении приличий закрывали глаза; моя же хозяйка не терпела подобных штучек, что там ни соблюдай.
Иногда я просыпалась ночью и чувствовала, что Артур цепляется за меня так, будто наша кровать — океан, кишащий акулами, а я — большой надувной плот. Во сне он очень волновался, с кем-то спорил, скрипел зубами. А наяву бывал апатичен, неприступен или склонен к демагогии. Без политики он стал совсем не таким, как в Англии; позволял мне что-то для себя делать, но сам оставался безучастен.
Меня это не слишком тревожило. Его отстраненность была интригующей, как оперный плащ. Герою положено быть отчужденным. Но это равнодушие мнимо, уверяла я себя. Очень скоро, буквально в любую минуту, то, что скрывается в глубинах его души, вырвется наружу; Артур сделается очень страстен и признается в давних ко мне чувствах. Тогда я признаюсь в своих, и мы станем счастливы. (Позднее я пришла к выводу, что его тогдашнее равнодушие не было напускным. А кроме того, поняла: страстных откровений лучше избегать. То, что скрывается в глубине, пусть там и остается; фасады, как правило, не менее правдивы.)
Весной Артур сделал мне предложение. Мы сидели на скамейке в Королевском парке, ели гамбургеры и пили молочный коктейль.
— У меня есть неплохая идея, — вдруг сказал он. — Что, если нам пожениться?
Я промолчала, не находя ни одного аргумента против. Зато у Артура они были, и он принялся перечислять их и анализировать: у нас нет средств; мы слишком молоды и неустроенны, чтобы вступать в серьезные отношения, и не очень давно знакомы. Но у него имелись и контрдоводы. «Я много над этим думал» — так он сказал. Брак заставит нас остепениться, позволит лучше узнать друг друга. Если же ничего не получится — не беда, зато мы обретем жизненный опыт. А самое главное, жить вместе намного дешевле, чем порознь. Он переедет из своих меблирашек, и мы снимем комнату немного больше моей или даже маленькую квартирку. Я, разумеется, продолжу работать; так ему не придется много брать у родителей. Он подумывает перейти на другой факультет, заняться политологией, а это еще несколько лет учебы — вряд ли родители согласятся содержать его так долго.
Я дожевала гамбургер, задумчиво проглотила и громко дохлюпала остатки молочного коктейля. Решайся, подумала я, — теперь или никогда. Мне страстно хотелось выйти за Артура, но прежде он должен узнать обо мне всю правду, принять такой, какая я есть и какой была раньше. Придется сознаться, что я лгала ему и никогда не была в группе поддержки и что толстая тетка на фотографии — это я сама. И что вот уже несколько месяцев, как я не продаю парики, а заканчиваю «Тернистый путь любви», на гонорар от которого рассчитываю прожить как минимум полгода.
— Артур, — проговорила я, — брак — дело очень серьезное. Есть вещи, которые, я считаю, ты должен узнать обо мне заранее. — Мой голос дрожал: сейчас Артур ужаснется моей аморальности, возненавидит, бросит…
— Если ты имеешь в виду того человека, с которым жила, когда мы познакомились, — сказал Артур, — то я про него знаю. И меня это ни капельки не волнует.
— Знаешь? Откуда? — поразилась я. Мне казалось, я была невероятно осторожна.
— Ты же не думаешь, что я поверил в толстую соседку, правда? — Артур снисходительно улыбнулся и обнял меня за плечи. — Слокум выследил тебя до самого дома. По моей просьбе.
— Артур, — пролепетала я, — даты, оказывается, настоящий шпион. — Я была просто в восторге. Он ревновал, ему хватило любопытства устроить слежку. По его лицу было видно, как он гордится, что сумел раскрыть мою тайну. Бедняга, он ужасно расстроится, узнав, что на самом деле всего лишь приоткрыл верхний слой… Я решила отложить признание до другого раза.
Единственная трудность в смысле свадьбы заключалась в том, что Артур отказывался жениться в церкви: он отрицал религию. От мэрии, не признавая нынешнего правительства, он тоже отказывался, а в ответ на мои протесты, что других вариантов не существует, заявил: должен быть другой способ. Я пролистала «Желтые страницы», «Свадьбы» и «Свадебные церемонии», но там в основном были платья и торты. Тогда я заглянула в раздел «Церкви» и наткнулась на «Межконфессиональные браки».
— Это тебя устраивает? — спросила я. — Раз они женят кого угодно на ком угодно, значит, у них не очень строгие религиозные убеждения. — Мне удалось убедить Артура, и он позвонил первому человеку в списке — достопочтенному Ю. П. Ревеле.
— Договорился, — сказал он, выходя из телефона-автомата. — Он может поженить нас у себя дома, и он же найдет свидетелей. Вся процедура займет минут десять. Он говорит, они все-таки проводят скромную церемонию, но без всякой религиозной чепухи.
Меня все устраивало. Я только не хотела вовсе лишиться церемонии — без нее я бы не чувствовала себя замужем.
— Что ты ответил?
— Что согласен, если это и правда быстро.
Еще Артур сказал, что свадьба обойдется всего в пятнадцать долларов и это очень хорошо, поскольку у нас нет лишних денег. Я не знала, что делать. Толи отложить свадьбу — неважно, под каким предлогом, лишь бы успеть дописать «Тернистый путь любви» и купить красивое платье. То ли бежать к межконфессионистам сию же секунду, пока Артур не узнал обо мне всей правды. Страх возобладал над тщеславием, и я купила белое хлопчатобумажное платье с нейлоновыми маргаритками на распродаже в «Итоне». Это, конечно, портило удовольствие, но лучше хоть какая-то свадьба, чем совсем никакой. Я ужасно боялась, что в самую последнюю минуту меня разоблачат как мошенницу, лгунью и самозванку, и, не выдержав стресса, начала есть сдобные булки с маслом, хлеб, мед, «банана-сплиты», пончики и уцененное печенье из магазина «Крески». Артур ничего не замечал, но я набрала вес и только благодаря скорой свадьбе не раздулась как утопленница. Тем не менее я поправилась на тринадцать фунтов и с трудом смогла застегнуть «молнию» на платье.
На церемонии никто не присутствовал — по той простой причине, что у нас совершенно не было знакомых. Родители Артура не приехали: он сообщил им в агрессивно-правдивом письме, что мы вот уже год как спим вместе и наше решение вступить в брак не следует считать капитуляцией перед светскими условностями. Они, разумеется, отказались от нас обоих и перестали высылать Артуру содержание. Я думала пригласить своего отца, но он мог рассказать о моем прошлом больше, чем хотелось бы. Я послала ему открытку уже после, а он в ответ прислал вафельницу. Артур не любил сокурсников-философов, я не дружила ни с кем из демонстраторш париков, поэтому у нас не было даже свадебных подарков. Я пошла в магазин и купила кастрюлю, прихватки и, неизвестно зачем, устройство для удаления косточек из вишен и оливок. Мне хотелось почувствовать себя невестой.