Чак нередко угрожал продать образцы моего почерка под предлогом того, что ему тоже нужно зарабатывать на хлеб, но, по моим сведениям, все-таки до этого не дошел.
В лице Фрезера Бьюкенена что-то обвалилось, будто край неграмотно сработанной мусорной ямы: если Артур все знает, какой тут шантаж.
— Как вам удалось проникнуть в квартиру? — спросила я как бы невзначай: пусть справится со смущением. Мне было действительно интересно; я встречала немало мошенников-любителей, но ни одного профессионала. — Ведь не через окно у пожарной лестницы?
— Нет, — ответил он, — я влез через другое, соседнее.
— Да что вы? — сказала я. — Немалое расстояние. Кстати, надо полагать, это вы звонили и молчали в трубку?
— Надо же было удостовериться, что вас нет дома.
— Однако в результате это вышло вам боком, — заметила я.
— Да, но вы бы все равно рано или поздно догадались.
Он рассказал, как узнал мою девичью фамилию, которая. никогда не звучала в интервью: тщательно изучил записи в брачных книгах.
— Вас действительно поженила некая Юнис П. Ревеле? — с любопытством спросил он. Потом, методично просматривая школьные выпускные альбомы, он сумел найти мои фотографии. Параллель между мной и Луизой К. Делакор провел случайно, по наитию; чтобы подтвердить эту догадку, требовались веские доказательства. С Королевским Дикобразом было проще всего; Фрезер Бьюкенен долго прятал его в рукаве, считая своим главным козырем, но сейчас, к моему облегчению, от него отказался. — Институт брака совсем не тот, что прежде, — возмутился он. — Несколько лет назад подобная тайна дорогого бы стоила, а теперь все словно соревнуются друг с другом в откровенности.
Я спросила про дохлых зверей и записки.
— Зачем мне заниматься такой ерундой? — искренне удивился Фрезер Бьюкенен. — Какой с этого доход? Я ведь бизнесмен.
— Хорошо, но если вы за мной следили, то могли видеть, кто их подбрасывает. Всяких там сурков и прочее.
— Лапуля, я по утрам не работаю, — сказал он. — Только по вечерам. Я — ночной человек.
Мы выпили еще и перешли к сути.
— Чего вы в конечном итоге добиваетесь? — полюбопытствовала я.
— Ответ прост, — изрек он. — Денег и власти.
Ну, денег у меня немного, — сказала я, — а власти и вовсе никакой.
Но Фрезер Бьюкенен не мог в это поверить, Он ненавидел знаменитостей, считал, что они его принижают. У них у всех, заявил он, даже у кумиров-однодневок, полно и денег и власти. Зато таланта никакого — во всяком случае, не больше, чем у других. А следовательно, их благосостояние добыто обманным путем, и они просто обязаны поделиться наворованным. Особенно сильно его возмущали «Мадам Оракул» и мой издатель — Фрезер не сомневался, что публикации я добилась исключительно благодаря гнусным женским уловкам.
— Он вечно где-то откапывает неизвестных молодых писательниц, — сказал Фрезер за четвертым бокалом. — И обязательно помещает на обложку огромную фотографию; лицо, шея и ниже, до самого бюста. А они, по сути, никто, пшик на ровном месте. Куклы бесталанные.
— Вам бы следовало заняться литературной критикой, — сказала я.
— Что? — вскричал он. — И бросить практику? Доходы не те. — Он не употреблял слово «шантаж», и о людях, на которых у него был «материал», отзывался как о «клиентах».
— А кто у вас еще? — спросила я, широко распахивая глаза. Пусть понежится в лучах славы.
Тут он и допустил ошибку: вытащил свою черную записную книжку. Так я узнала о ее существовании.
— Разумеется, я не могу выдать вам их секреты, — сказал он, — так же как ни за что не выдал бы ваши. Но чтобы вы имели представление… — Он зачитал семь или восемь имен. Я изобразила должное потрясение. — Ну вот, например, господин, — продолжал Фрезер, — на первый взгляд, чист как стеклышко. Я потратил на него полгода, но оно того стоило. Что оказалось? Попки маленьких мальчиков, вот что. Ничего особенного, так я полагаю, если спокойно относиться к вещам подобного сорта. Если долго копать, обязательно что-нибудь да выкопаешь. Однако вернемся к делу.
Мне просто необходима эта записная книжка. И мой единственный шанс — подольше продержать Фрезера в баре, чтобы он как следует напился, а после вытащить книжку из кармана его пиджака. Я заметила, куда он ее положил. Одно плохо: я и сама немного пьяна.
После долгой оживленной беседы, которая с каждым новым бокалом становилась все более неторопливой и кружной, мы сошлись на двадцати процентах от моего дохода. Я обязалась посылать ему копии документов о своих гонорарах; чтоб без обмана, сказал он. И добавил:
— Считайте меня своим агентом. — Аналогичная договоренность была у него и с несколькими другими писателями.
Когда мы встали из-за стола, он учтиво положил руку на мою задницу.
— У вас или у меня? — спросил он, пошатываясь.
— У вас, разумеется, — ответила я. — Я замужем, забыли?
Все оказалось куда проще, чем мне представлялось. Я подставила ему ножку на крыльце его фешенебельного многоквартирного дома и, помогая подняться, вытащила записную книжку из кармана. Потом вошла вместе с ним в лифт, подождала, пока дверь начнет закрываться, а в самый последний момент выскочила и выбежала на улицу. Я тоже упала и порвала подол, но в остальном все обошлось. Я прыгнула в такси. Дело сделано. Ловко, как в кино. Почти.
Когда я вернулась, Артур был дома. Из кабинета доносилось «тра-та-та-та» его пишущей машинки. Я заперлась в ванной, сняла платье и стала листать записную книжку. Черная кожаная обложка, никаких надписей, золотой обрез. Мельчайший, как тараканьи следы, почерк. Почти не интересуясь поразительными открытиями Фрезера Бьюкенена, касавшимися других, я лихорадочно искала информацию о себе.
Записи велись, как дневник, по датам. Ценные сведения были помечены звездочками; все прочее представляло собой несколько бессвязные соображения самого Бьюкенена. В большинстве случаев он пользовался одними инициалами:
Дж. Ф. — «знаменитая» авторша пресловутой «Мадам Оракул». Встретились на вечеринке, претенциозное сборище художников. Фигура — кирпичный дурдом. Рыжие волосы, крашеные, конечно, большие сиськи; без конца в меня ими тыкала. Изображает дурочку, глупый смех, все время оглядывается через плечо. По сути — пожирательница мужчин, сразу ясно. Про свое «произведение» говорит уклончиво, надо будет почитать. Муж — Артур Фостер, пишет для «Возрождения», чванливый болван.
Ниже:
Примерный доход:?? Не особо много, но она может выбить что-то из Фостера. Узнать девичью фамилию.
Еще ниже:
Шашни с Ч. Б. Ничего, это будет самый дорогой секс в ее жизни. Расплата за грех — ежемесячный взнос в копилку вашего покорного. Гостиничные записи. Если получится — фотографии.
И еще ниже:
Луиза К. Делакор.