— По крайней мере, — добавила я, — она получила то, чего ей сейчас хочется, а это уже немало.
— Снова один на целом свете, — задумчиво проговорил Дункан, покусывая ноготь. — Интересно, что теперь со мной станет?
Судя по тону, этот вопрос все же не очень интересовал его.
Говоря об Эйнсли, я вспомнила Леонарда. Несколько дней назад, узнав о замужестве Эйнсли, я позвонила Кларе и сообщила ей, что Лен может теперь выйти из подполья. Потом Клара позвонила мне и сказала, что очень волнуется, потому что Лен вовсе не выказал признаков особого облегчения. «Я думала, — сказала Клара, — что он тотчас отправится к себе, но он сказал, что пока останется у нас. Он по-прежнему боится выходить на улицу, но в комнате Артура чувствует себя прекрасно. Дети его обожают, и надо сказать, мне тоже приятно хотя бы на время сбыть их с рук; если бы еще они с Артуром не дрались из-за игрушек! Странно, что он не только не ходил на работу все это время, но даже никому не сообщил свой новый адрес. Не знаю, что делать, если и дальше будет так продолжаться».
Тем не менее она показалась мне гораздо более уверенной в себе, чем прежде.
Из холодильника раздался громкий металлический звук. Дункан вздрогнул и вынул палец изо рта.
— Что это?
— Лед падает, — сказала я. — Я размораживаю холодильник.
Запахло готовым кофе. Я достала две чашки и поставила их на стол.
— Так ты теперь ешь? — спросил Дункан, помолчав.
— Еще как! Сегодня днем съела бифштекс, — сказала я с гордостью. Мне все еще казалось чудом, что я отважилась на такой подвиг и преуспела.
— Что ж, это полезно для здоровья, — сказал Дункан и впервые поглядел мне в лицо. — Ты действительно хорошо выглядишь. У тебя здоровый, бодрый вид. Как тебе это удалось?
— Я тебе уже говорила, — сказала я, — по телефону.
— Так ты это всерьез? Насчет того, что Питер пытался уничтожить твою личность?
Я кивнула.
— Вздор, — сказал он мрачно. — Питер вовсе не пытался тебя уничтожить. Ты все это придумала. На самом деле ты пыталась уничтожить его.
У меня заныло под ложечкой.
— Ты правда так думаешь? — спросила я.
— Загляни себе в душу, — сказал он, глядя на меня гипнотическим взглядом из-под челки. Он отпил кофе и, помолчав, чтобы дать мне время на размышление, добавил: — А если хочешь знать правду, то дело было вовсе не в Питере. Дело было во мне. Это я пытался тебя уничтожить.
— Перестань, — сказала я, нервно рассмеявшись.
— Пожалуйста, — сказал он. — Не буду настаивать. Может быть, Питер пытался уничтожить меня. А может быть, я пытался уничтожить его. А может быть, мы оба пытались уничтожить друг друга. Как тебе нравится такое объяснение? Все это теперь не имеет значения. Ты снова вернулась в так называемый реальный мир, снова превратилась в потребительницу.
— Да, кстати, — спохватилась я, — хочешь торта?
У меня оставался еще кусок — плечи и голова.
Дункан кивнул. Я дала ему вилку и достала остатки сладкого торта с полки. Развернула целлофановый саван.
— Тут мало что осталось, — извинилась я.
— Я и не знал, что ты умеешь печь, — сказал он, попробовав. — Пожалуй, это не хуже продукции Тревора.
— Спасибо, — скромно поблагодарила я. — Я люблю готовить, когда есть время.
Я следила за тем, как торт исчезает: не стало улыбающегося рта, потом носа, потом левого глаза. Вот и второй зеленый глаз исчез, закрылся. Дункан принялся за локоны и кудри.
Глядя, как он ест, я испытывала странное удовлетворение; все-таки моя работа не пропала впустую; пусть даже он ест молча и без видимого удовольствия. Я мило улыбалась ему.
А Дункану некогда было улыбаться: он занимался делом.
Подобрав с тарелки последний шоколадный локон, он положил вилку и отодвинул пустую тарелку.
— Спасибо, — сказал он, облизываясь, — было очень вкусно.