И, повернувшись к заградотряду, заорал:
— Слышь, мужики, вы как хотите, а у нас отбой. Я там у вас в машине пледы видел и котелки. Думаю, это для нас.
— Угадал, — донеслось мрачное со стороны автоматчиков после непродолжительной паузы. — Трое ко мне, остальные на месте. Эй, нео, куда прешь? Стой на месте. Три осма сюда, бегом!
— Ишь, суки потрошёные, хотели припас зажилить, — охнул Шерстяной. — А нео-то побаиваются, твари! Ну, ты молодец, Снайпер! Хоть пожрем нормально перед смертью.
Я не стал пересказывать мутанту прописные истины, мол, воевать лучше на голодный желудок во избежание перитонита от пули, попавшей в живот. А еще лучше в тот желудок соточку спирта опрокинуть перед атакой, как наши деды делали. И не для того, чтоб поддатыми воевать — в бою адреналин алкогольные пары по-любому заглушит, — а все для той же дезинфекции внутренних органов в случае ранения брюшной полости. Но в нашем случае неактуальна была такая перестраховка. Раненому смертнику по-любому до перитонита не дожить — заградотряд позаботится. Или таинственные маркитанты, укрывшиеся за стенами…
Короче, три осма из нашего отряда в пять заходов принесли ворох пончо, воду и провиант. На штурме больше никто не настаивал. Нео сноровисто развели пару костров при помощи обычных палочек и деревянных плашек — я впервые увидел, как добывают огонь трением деревяшек между ладонями. Нехитрый ужин состоял из тех же кусков вяленого мяса, твердых как подошва, и нескольких глотков воды из мятых котелков. Потом все разобрали пончо и завалились спать, норовя расположиться поближе к огню, — все-таки сон фактически на голой земле удовольствие еще то даже для мохнатых нео, не говоря уж об остальных…
* * *
Ион, немного задетый моим отказом принять его веру, отвернулся и почти немедленно задышал ровно и глубоко. Вот она, молодость, ничто ее не берет. А вообще-то парень молоток, принципиальный. Против отца на смерть пошел, за идею. Сильный ход. Но не очень разумный. Справедливость все-таки надо насаждать будучи в живых, мертвым она ни к чему.
Между тем ночь понемногу вступила в свои права. Крепость, резко выделяющаяся зубцами башен на фоне закатного неба, понемногу растворилась во мраке вместе с остальным пейзажем. Со стороны заградотряда ударил сноп света — кто-то из бдительных сторожей врубил подсветку лежки подопечных. А вот это плохо… Прожектор был маломощный, но с ним мою задумку по-любому не провернуть…
Я отвернулся от спящего Иона, поплотнее накрылся пончо, типа, загораживаясь от света, и медленно подтянул колени к подбородку.
Буквально недавно я кардинально переоборудовал универсальный схрон, не раз выручавший меня в трудную минуту. Теперь для активации моего любимого тайника не требовалось отрывать каблук берца ножом. Достаточно было лишь одновременно нажать пальцами на две кнопки, заподлицо расположенные на ранте и добросовестно закрашенные сапожным кремом. Только с лупой и разглядишь их, и то если знаешь, что именно искать.
Еле слышный щелчок — и левый каблук у меня в ладони. Выковырять его содержимое — секундное дело. Еще один щелчок, и у меня на ноге снова полноценная обувка. Теперь можно так же аккуратно разогнуться, поднести руку ко рту, нажать кнопку и тихо произнести:
— Колян, ты меня слышишь?
Тишина…
— Колян, вызывает хозяин.
Тишина… В которой я расслышал слабый звук, напоминающий чавканье.
— Колян!
— Слышать, хозяин, — донеслось из брелка. — Ты не поверить, в этих местах такой еда…
— Хорош жрать, дело есть, — недипломатично прервал я восторги прожорливого таза на ножках. — Ты где?
— Секунда, хозяин, пеленгую… В два миля шестьсот двадцать три ярда…
— Понятно, до дюйма не надо. За сколько доберешься?
— Часа два, хозяин…
Припомнив, как шустро умеют шевелить ногами сервы в минуту опасности, я подкорректировал задание.
— Короче, тебе час времени. И сделаешь вот что…
Серв оказался понятливым.
— Принято, хозяин, — произнес он — и отключился. Надо же, и словечко моё перенял… Слов-паразитов обычно не замечаешь за собой до тех пор, пока кто-то не начнет их произносить в том же контексте, что и ты…
Моей кожи под ухом коснулось что-то холодное и живое, словно змея заползла под пончо и решила заночевать на моей шее. Я выбросил руку, намереваясь схватить мерзкую тварь и свернуть ей голову, но вокруг моего запястья обвилась вторая змея, притормозив рывок.
— Тихо, хомо, — прошелестел во тьме еле слышный голос. — Тихо, пока нас не перестреляла стража.
Возле меня в неверном свете костра замерло еще одно тело, накрытое пончо, из-под которого ко мне тянулись две гибкие конечности, напоминающие щупальца осьминога.
— Чего тебе, осм? — прошептал я, припоминая слова Иона: «Живут на радиоактивных помойках, жрут всякую гадость, оттого и мутируют из поколения в поколение. В основном перед Играми их и отлавливают, когда имеется недобор в игроках…» Местные парии, типа бомжей моего мира. Что ему надо?
— Ваш род не очень высокого мнения о нас, хомо, — продолжал голос, напоминающий шорох ночной листвы, потревоженной ветром. — Но вы ничего не знаете о париях этого мира. Вы привыкли судить о вещах по их внешнему облику, не догадываясь об их внутренней сущности…
Внезапно я осознал, что голос звучит у меня в голове, а не доносится извне. Осм держал меня за руки и напрямую вкачивал мне в мозги информацию о своем народе…
— «Осм» это не сокращение от слова «осьминог». Эта аббревиатура изначально означала название программы «Оборонные специализированные мутации». В рамках этой программы создавалось множество организмов, наиболее приспособленные из которых дожили до наших дней. Практически все чудовища этого мира являются потомками тактических монстров, специально выращенных в засекреченных подземных лабораториях Москвы. Мой народ уже много лет живет в одном из таких огромных бункеров и ждет своего часа, накапливая информацию. Многие из нас годами живут на помойках, но это лишь маскировка. Так нам удобнее наблюдать за людьми. Лучший разведчик тот, кого считают неполноценным. Но на самом деле мой народ мудр, и можем мы многое. Например, общаться друг с другом телепатически, касаясь друг друга…
— Чего тебе надо? — прервал я поток чужих мыслей, от которых у меня начала ощутимо болеть голова.
— Я вижу твой план, хомо, — прошелестел осм. — И хотел бы внести в него кое-какие изменения.
— Зачем тебе это надо? — поинтересовался я.
— Мой народ уже два века ждет своего шанса. Мы не можем бездумно рисковать членами своего клана, у нас большие проблемы с репродукцией. Но сейчас мне кажется, что у нас появился такой шанс.
— Валяй, рассказывай, — поморщился я. — Только побыстрее, пока у меня мозги не лопнули от концентрированной мудрости твоего народа.