Памятник в культуре
Русские люди при утрате кодов тоже понимают меньше, чем хотел сказать автор. Время идет, и потомки забывают часть кодов. Даже если у них сохраняется полная уверенность, что они знают «все», — это заведомо не так.
Но «зато» памятник, здание или урочище обрастают шлейфом сведений неточных, вымышленных, но зачем-то нужных для потомков. Изменяется культура, и памятник наполняется новым содержанием. Получается поразительная вещь: потомки «знают» о памятнике больше его создателей — за счет того, о чем автор и не догадывался, но что «приросло» к «тексту» за все предыдущие случаи его «прочтения».
Мог ли Фальконе предполагать, что его памятник Петру I станет источником жутких историй в городском фольклоре, а потом вдохновит А. С. Пушкина на его знаменитый «Медный всадник»? Маловероятно…
Композиционная формула
Каждое петербургское здание, каждое урочище пятого порядка — самостоятельный текст, коллективное послание предков к потомкам. В каждом из петербургских урочищ культуры индивидуальные тексты — отдельные сооружения сопряжены так, что они образуют, помимо всего, и единый коллективный текст.
Конечно же, этот текст не сводится к геометрическим формам, лежащим в основе планировки урочища. Но важно и это: в основу композиции урочища (и любого архитектурного сооружения) положены какие-то достаточно простые геометрические фигуры: круга, квадрата, овала, креста.
Как правило, таких фигур не одна, а много, и они могут сочетаться, перетекать одна в другую, приобретать какие-то уникальные черты. Положенный в основу композиции овал может стать разомкнутым, крест быть вписан в круг или квадрат, несколько квадратов перекрещиваться самым причудливым образом.
Такие фигуры — композиционные формулы — сами по себе воспринимаются неосознанно, вызывают массу подсознательных ассоциаций. Они очень напоминают «архетипы» Карла Юнга — простейшие геометрические образы, вызывающие каждый свои ассоциации и аналогии: круг — вечности, отрешенности, надмирности и совершенства. Квадрат — рукотворного совершенства, созданного человеком. Прямоугольник, тем более ромб — фигура уже менее «спокойная», как бы устремленная куда-то… и так далее.
Не очень сложно навести критику на такого рода гипотезы, но они как будто подтверждаются исследованиями психологов.
Бывает очень интересно посмотреть, как разные зрительные образы трансформируются, наполняются новым содержанием — но при этом композиционная формула остается прежней. В петровское время широко использовался образ столпа, на котором перекрещиваются ключ и меч (скрещение меча и ключа — совместный символ апостолов Петра и Павла). Сам по себе столп — сильно вытянутая геометрическая фигура — служит знаком чего-то устремленного вперед или ввысь, чего-то, на что надо обратить внимание. Наш восклицательный знак — фигура очень не случайная.
Столп с мечом и ключом не прижился, но не без влияния этих образов возник герб Санкт-Петербурга — скипетр, на котором перекрещиваются два якоря. [97]
Но композиционная формула-то та же самая! Вертикальная вытянутая фигура, а на ней — перекрестие двух изделий рук человеческих.
Композиционными формулами занималось довольно много людей — но почему-то произведениями искусства, скульптурой, а не архитектурными сооружениями и тем более — не городскими урочищами. Могу привести в пример хотя бы классические работы. [98] Географическим пространством семиологи занимались мало; тут сказаны только самые первые слова. [99]
Композиционные формулы ложатся в основу урочищ и сооружений, создают их архетипические образы. В данном случае я имею в виду уже не архетипы К. Юнга, а нечто иное. В каждой культуре есть некие исходные образцы-образы, к которым восходят если не все, то многие позднейшие явления. В конечном счете все многообразие современных жилищ в России восходит к одному простейшему исходному образцу — деревянному одноэтажному сооружению, сложенному из круглых стволов. Мы ведь до сих пор упорно называем «хатой» квартиру, расположенную порой Бог знает на каком этаже.
Квадрат и прямоугольник, помимо всего остального, — это композиционные формулы, лежащие в основе самого понятия жилища. И помимо всего остального, что будит в нашем сознании (а скорее — в подсознании) образ квадрата и прямоугольника, он рождает и образ жилища. Архетипический образ, который порождает и многие другие ассоциации.
Гипотеза автора состоит в том, что адресанты — создатели Петербурга и его урочищ второго и третьего порядка, заложили в этом урочище композиционные формулы, определенным образом воздействующие на человека и порождающие архетипические образы. Содержание посланного нам текста, письма от предков под названием «Петербург» и состоят в этих композиционных формулах. Наше восприятие этих формул, наши эмоциональные состояния, которые мы испытываем на Стрелке Васильевского острова, на Университетской набережной или на Дворцовой площади, и составляют процесс «чтения» — считывания информации.
Город, как голос наяды
В призрачно-светлом былом,
Кружев узорной аркады
Воды застыли кругом.
Н. С. Гумилев
Петербург и расположен, и построен таким образом, чтобы поселить в человеке некоторое беспокойство. Одновременно этот удивительный город задает своему жителю и посетителю некоторые идеи и представления. Поразительно, но на эти идеи дружно «работают» решительно все компоненты городского урочища. Начиная с его местоположения.
Чудо местоположения
О последствиях эксцентрического расположения Петербурга в России, пребывания его на разнообразнейших границах уже говорилось. Здесь я только напоминаю об этом обстоятельстве: Санкт-Петербург расположен эксцентрически.
Сам факт появления Санкт-Петербурга означает, что теперь в России будет не одна столица, а две. Санкт-Петербург знаменует собой еще и полицентричность. Как отдельно стоящий город — полицентричность России.