Book.

Наполеон считал важным приобретением революции вовсе не политическую свободу, а гражданское равенство, которое могло существовать и под властью самого автори­тарного правительства. Такое равенство, без сословий и без наследственных привилегий, действительно было по­литическим идеалом громадного большинства французов.

Наполеон вполне искренне считал себя народным из­бранником, а свое правительство — выразителем интере­сов народа.

В первый же год консульства, в заседании государ­ственного совета, он говорил следующее: «Моя политика состоит в том, чтобы управлять так, как того хочет боль­шинство нации. Превратившись в католика, я кончил вандейскую войну, сделавшись мусульманином, я утвердился в Египте, а ставши ультрамонтаном [43] , я привлек на свою сторону духовенство в Италии. Если бы я управлял на­родом, состоящим главным образом из евреев, я бы вос­становил храм Соломона. По той же причине я буду говорить о свободе в свободной части Санто-Доминго, но я утвержу рабство в Иль де-Франсе или в другой части Санто-Доминго, оставив за собой право смягчить и огра­ничить невольничество там, где я его удержу, и, наоборот, восстановить порядок и поддержать дисциплину там, где я его отменю. В этом, по-моему, и заключается принцип на­родного верховенства».

Здесь Наполеон откровенно произносит формулу тота­литарного государства. Авторитарный правитель запреща­ет критиковать власть и расстреливает явных врагов — но он вовсе не считает себя единым с народом. Генерал Фран­ко вовсе не считал свой режим воплощением народного духа. А вот Сталин считал. «Народ — это я», — говаривал Лю­довик XIV. А Сталин так не говорил, Сталин так чувствовал. И подписывая смертные приговоры десяткам тысяч людей, и приказывая строить города среди тайги, и возглавляя бли­жайших советников, и в толпе восторженных «ходоков» он ощущал себя живым представителем народных масс.

Наполеон тоже считал себя «слугой народа», пусть и с особыми полномочиями. Укрепляя свою личную власть, он укреплял государство, а тем самым укреплял и народ.

Наполеон провел административную реформу, создавая «вертикаль власти». Он назначал подотчетных правитель­ству префектов департаментов и супрефектов округов, а в города и деревни назначались мэры. Критика власти запре­щалась и каралась. Были созданы мощная полиция и развет­вленные тайные службы, конкурировавшие между собой.

Громадная армия включала до 8% всего населения стра­ны, 20% мужского населения. Беспрерывные войны, ко­нечно, сами собой выдвигали армию на первый план. Но и Наполеон делал все, чтобы привязать к себе солдат, офи­церов и генералов, сделать армию важным инструмен­том своей политики. Повышение офицеров происходило необыкновенно быстро, и вообще военная карьера была самой выгодной в материальном отношении. Офицеры по­лучали, кроме большого жалованья, денежные награды и имения в завоеванных странах. Они реально могли полу­чить титул барона, князя или герцога. Денег это не при­носило, но тщеславию льстило.

Наполеон и в среду гражданских людей старался при­внести военный дух безусловного повиновения. Потому что сам был военным, и ему так было комфортно? Воз­можно. Но вряд ли только поэтому. В тоталитарном госу­дарстве большой соблазн провести принципы военного повиновения и казарменной дисциплины и в управлении государством.

К тому же Наполеон очень боялся ослабить власть, вы­пустить из рук вожжи, даже показаться слабее, чем он был раньше. Множество раз и по разным поводам возвращался он к мысли: только старые династии могут безнаказанно заигрывать с народом. Он же — выскочка, парвеню, нуво­риш, не имеющий никаких прав, кроме личных заслуг.

Известный химик Шанталь был при Наполеоне членом государственного совета. У них сложились доверитель­ные отношения, и Наполеон как-то сказал Шанталю: «Моя империя разрушится, как только я перестану быть страш­ным... И внутри и вне я царствую в силу внушаемого мной страха. Если бы я оставил эту систему, то меня не замед­лили бы низложить с престола. Вот каково мое положение и каковы мотивы моего поведения!»

Но это была политика укрепления личной власти Напо­леона как гарантии сохранения результатов революции: гражданских прав, прав собственности на землю крестьян, а также тех, кто купил во время революции национальные имущества, то есть конфискованные земли эмигрантов и церкви.

Обеспечить все эти завоевания должен был Граждан­ский кодекс (1804), вошедший в историю как Кодекс На­полеона.

Сегодня трудно даже представить себе, какое револю­ционизирующее значение играл этот Кодекс, утверждав­ший равенство всех пред законом и незыблемость частной собственности. Мы настолько привыкли, что так оно и есть и должно быть, что забыли — так было не всегда.

«Неважно, кто приходит к вам за справедливостью. За­кон одинаков для всех, какое бы место в обществе он ни занимал и каков бы ни был его доход», — напутствовал На­полеон юристов.

Экономическая политика режима была направлена на развитие промышленности и торговли; в 1800 г. был основан Французский банк для хранения золотого запаса и эмиссии бумажных денег. До 1936 года в систему управления Фран­цузским банком, созданную Наполеоном, не вносилось се­рьезных изменений: управляющий и его заместители назна­чались правительством, а решения принимались совместно с 15 членами правления из акционеров — так гарантировался баланс между интересами общественными и частными.

28 марта 1803 года были ликвидированы бумажные деньги: денежной единицей становится франк, равный пя­тиграммовой серебряной монете и поделенный на 100 сан­тимов. Для централизации системы сбора налогов были созданы Управление прямого налогообложения и Дирекция сведенного налогообложения (косвенных налогов).

Приняв государство с плачевным финансовым состоя­нием, Наполеон ввел жесткую экономию во всех сферах. Нормальное функционирование финансовой системы было обеспечено созданием двух конкурирующих мини­стерств: финансов и казначейства. Их возглавляли выдаю­щиеся финансисты того времени Годен и Молльен.

Министр финансов отвечал за поступления в бюджет, министр казначейства давал подробный отчет о расходо­вании средств, его деятельность проверялась Счетной палатой из 100 государственных служащих. Она контро­лировала расходы государства, но не выносила суждения об их целесообразности.

В материальном отношении Франция начала процве­тать; промышленность быстро развивалась, и даже сель­ское хозяйство начало подниматься. Торговля увеличи­лась, потому что улучшились пути сообщения. Наполеон не жалел на это денег и с беспощадной энергией боролся с хищничеством. Он сам просматривал расходы министров каждую неделю и оглашал их отчеты. В сущности, как ми­нистры, так и все чиновники были его слепыми орудиями, и он даже в походной палатке просматривал все министер­ские бумаги, неусыпно следя за всем.