Тут у меня перед глазами явственно встали вдруг уже не батальоны смерти, а образ почти что литературный: гоголевские «козаки», в конном строю идущие на пушки. События почти того же времени — солдаты Бориса Годунова, поджаривающие на сковородках младенцев в Комарницкой волости.
— Эдуард Сальманович… Вот невероятные жестокости, которыми сопровождались опричнина, Ливонская война, Смутное время… Жестокости, которые невозможно объяснить рационально!.. По-вашему, они имеют ту же природу?
— А как же… Это время кризиса природы и общества в России. Время, когда людей оказывается слишком много, когда люди вызывают ненависть друг у друга. По-другому и не может быть.
И мы какое-то время еще сидим, слушая усиливающийся ветер, плеск волн о камни, шорох песка, осыпающегося на склонах. А потом, не сговариваясь, начинаем одеваться и отправляемся к автобусу.
Стоит ли комментировать? Ведь уже и так понятно, почему Московия плеснула в мир свою шайку зверья, почему москали всю свою историю вовсю резали и морили голодом друг друга. И почему люди Великого княжества Литовского, жители куда более населенной страны, порывались не стирать с лица земли, а кормить умирающих московитов: их-то подсознание не подсказывало им, что людей на свете слишком много.
Опасность для мира
Жизнь огромной страны по законам экстенсивного развития заставила европейцев играть с сочетаниями звуков «Татария-Тартария», а Рейгана говорить об «империи зла». Страшно осознавать, что огромная страна вдруг может непредсказуемо, нежданно навалиться на соседей — как огромная Запорожская Сечь, только с ракетами и бомбами.
Неприятно думать, что от тебя самого или от твоей страны исходит некая опасность, но до того, как отбросить, — неплохо для начала хотя бы попытаться разобраться.
Мало того, что все славяне веками рассматривались как естественные подданные Московии и никто не спрашивал, что они сами-то об этом думают. Сопротивление со стороны чехов, сербов, поляков, даже нехватка энтузиазма от вхождения в Империю воспринимались как неслыханное нахальство и веская причина двигать танки. Но СССР до 1989 года всерьез планировал уже не создание панславянской империи, а завоевание мирового господства…
Многие в России до сих пор не в состоянии понять, как много людей в разных странах отерли холодный пот, когда в 1989 году ЦК КПСС все-таки сняло тезис о неизбежности мировой революции (то есть, называя вещи своими именами, тезис о подготовке к мировой войне).
И Российская империя, и СССР были невероятно агрессивны на государственном уровне. Развивать и интенсивно использовать то, что было в Империи (а было-то невероятно многое), считалось несравненно менее важным, чем завоевание чего-то, отнятие у соседей. Можно сколько угодно ухмыляться определению про «Верхнюю Вольту с ракетами», да ведь определение-то верное. СССР задуман и осуществлен был как страна — то ли рабочий поселок, то ли колония собственного ВПК. А ВПК задумывалось как орудие мирового господства. Впрочем, об этом и больше и лучше у Виктора Суворова [117] .
Остается только удивляться, как много людей, особенно старшего поколения, готовы буквально на любые жертвы, чтобы «принести им, не ведающим, как наладить счастливую жизнь» (вероятно, экологические помойки и патологическую агрессивность? Так надо понимать?).
И как много людей страдают первобытной нерасчлененностью сознания, мгновенно обнаруживая «нелюбовь к Отечеству», «русофобию» и прочие ужасы там, где развращенные цивилизацией европейцы увидят всего-навсего экологические или социальные лозунги.
«Коварно, как видим, устроен механизм государственного мифа. Апология тирании искусно переплетена в нем с патриотизмом. Оправдание террора — с национальным чувством. И потому, поднимая руку на тиранию, протестуя против террора, можете оскорбить национальное чувство, борясь за ограничение власти — превращаетесь в изменнику Родины» [118] .
Подведем итог: москальство, растворенное в крови, опасно! Опасно в первую очередь для самой Руси-России, разумеется. Опасно для всего славянского мира. Опасно и для всего человечества.
Когда на суд безмолвных, тайных дум
Я вызываю голоса былого -
Утраты все приходят мне на ум,
И старой болью я болею снова.
Шекспир В.
Вполне могла сложиться ситуация, при которой Московия не стала бы ведущим типом цивилизации на Руси.
Московия могла бы и вообще не сложиться и по кускам, по частям войти в Великое княжество Литовское. И тогда, кстати, неясно, кто бы играл ведущую роль в будущей Речи Посполитой.
Могло бы возникнуть Великое княжество Русское и постепенно поглотить остальные княжества Руси.
Московия могла сложиться и проиграть войну Великому княжеству Литовскому или Великому княжеству Русскому.
Московия могла войти в Речь Посполитую при Стефане Батории. Московия могла войти в Речь Посполитую при Дмитрии Ивановиче. Каждый из этих вариантов означал бы одно — прекращение борьбы русской Азии и Европы, окончательную победу русской Европы над Азией (если, конечно, не обсуждать появления русской Тюмении во главе с Ханом-князем и «патриархом»-шаманом, с мешочком сушеных мухоморов вместо кадила).
Есть, конечно, глубочайшая разница между собиранием русских земель Великим княжеством Русским и завоеванием Московии Речью Посполитой с господством католического польского элемента. За словами «войти в Речь Посполитую» в этом случае вполне могла бы встать полномасштабная гражданская война, раскол, резня, какие-то страшные события.
Тут время задать другой вопрос — а кто сказал, что в нашей реальности сложился именно самый наихудший из возможных вариантов истории? Крайности сбываются нечасто. Чаще всего сбывается нечто среднее — то, что наиболее вероятно.
Очень может быть, обсуждая лучшие варианты, которые могли бы сбыться и не сбылись, мы просто не замечаем возможности каких-то других, и очень скверных вариантов. Ну например…
Одна плохая виртуальность
…Бату-хан делает своей ставкой, своим Сарай-Бату не город в Поволжье, а Севастополь или Бахчисарай. Вся степная и лесостепная зона славянских земель, от Волыни до Рязани, находится в непосредственной зоне досягаемости от Сарая-Бату. Большая часть населения в этой зоне исчезает, убежав на север и на запад или уведенная людокрадами. Дикое поле, ненаселенные пространства начинаются не к югу от Полтавы, а к югу от Ярославля. Киев — мертвый город вроде столицы тангутов Хара-Хото или Сарай-Балык — столицы енисейских кыргызов. Веке в XV русин из Львова, торговец Ян Кобыла случайно натыкается на развалины города и очень удивляется. Он никогда не слышал ни о чем подобном!