— Ты не в состоянии заботиться о ней, — рычал Сэм.
Испуганная Аннабел прижалась к матери.
— В состоянии, не беспокойся, — ответила Алекс. — И если ты посмеешь отнять ее, то ты будешь последней дрянью.
И еще я в состоянии возбудить против тебя такой иск, какой тебе и не снился. Она останется со мной. Понял?
Вся дрожа, Алекс крепко обняла своего ребенка, и Сэм посмотрел на нее с яростью.
— Тогда потрудись ходить в парике. — Сэм отстал только из-за угроз Алекс и слез своей дочери. Девочка не хотела расставаться с мамой, но ей всякий раз становилось страшно, когда родители ссорились. Аннабел считала, что это она виновата, только не знала почему.
Это был тяжелый вечер, и Сэм ушел из дома, как только Аннабел легла спать. На следующий день они с Алекс сели поговорить. Компромиссный вариант явно не удался. Сэму надо было уходить, и они оба знали это. Их вчерашняя ссора в присутствии Аннабел потрясла обоих. Но вдруг Сэм до глубины души поразил Алекс словами о том, что, по его мнению, он не должен уходить, пока не закончится курс ее лечения. Похоже, его убедила в этом новая прическа Аннабел. Он чувствовал, что должен жить вместе с дочерью, чтобы помогать воспитывать ее и отвлекать, когда Алекс станет особенно плохо.
— Мне не нужна сиделка, Сэм. Если хочешь, ты можешь уйти.
— Я уйду в мае, когда закончится твоя химиотерапия, — твердо сказал он.
— Ты ли это, Сэм? Я тебя не узнаю. Ты остаешься из-за моей химии?
— Я остаюсь из-за Аннабел, на тот случай, если тебе будет слишком плохо и ты не сможешь ухаживать за ней. Когда все это закончится, я уйду.
— Я потрясена, Сэм. И что же будет дальше? — Алекс давила на него. Она хотела знать, собирается ли он жениться на своей подружке и вообще кто она такая. Но Сэм был еще не готов посвятить ее в свои тайны.
— Я еще не решил, — ответил Сэм. Но догадаться труда не составляло. Сэм помолодел, похудел и стал еще красивее. То, что он счастлив и влюблен, было видно невооруженным глазом, поэтому Алекс очень удивилась его намерению жить с ней до конца курса химиотерапии. Оставалось еще четыре месяца, и никто не хотел завершения этого кошмара так сильно, как Алекс.
— А ты уверен, что сможешь это выдержать? — напряженно спросила Алекс.
— Я смогу, если ты сможешь. Я не собираюсь торчать тут все время, но если Аннабел будет во мне нуждаться, я немедленно появлюсь.
— Очень приятно, — с легким оттенком недовольства сказала Алекс. С одной стороны, ей хотелось, чтобы он ушел, с другой — чтобы он остался; она не знала, что хуже. Его поступок только оттягивал неизбежное — Алекс уже давно перестала себя обманывать. Было ясно, что рано или поздно, сейчас или через четыре месяца, Сэм ее оставит. Он уже это, можно сказать, сделал.
Брок, которому она сообщила об этом на следующий день, не поверил своим ушам. Да, Сэму имело смысл оставаться ради Аннабел, но всем остальным от этого оттягивания развязки могло стать только хуже. Больше всех расстроилась Дафна. Когда Сэм сказал ей, что договорился с Алекс не переезжать из квартиры до мая, она надулась, как обиженный ребенок:
— А я так надеялась, что ты совсем переедешь ко мне.
Они прекрасно провели время в Европе, постоянно занимаясь любовью и в промежутках катаясь на лыжах. Потом Сэм повез ее в Париж, где покупал ей все, на что падал ее взгляд, в магазинах «Картье» и «Ван Клиф», «Эрме» и «Диор», «Шанель» и «Живанши» и в маленьких бутиках, куда Дафна вдруг решала направиться. Но больше всего ей хотелось именно Сэма, хотя она и понимала, почему он откладывает переезд в ее квартиру. В любом случае для двоих она была слишком маленькой. И Сэм поговаривал о том, чтобы купить квартиру в мае, после того как курс лечения Алекс закончится.
— Это ненадолго, — заверял он ее. Кроме того, он собирался проводить дома не каждую ночь, то есть вести себя так же, как раньше, и большей частью ночевать у Дафны. Ему очень хотелось познакомить ее с Аннабел, но он боялся, что девочка смутится или расскажет матери. Правда, Дафна, еще при первой встрече признавшаяся ему, что достаточно равнодушна к детям, нисколько не настаивала на этом. Она была достаточно равнодушна ко многому — за исключением секса. Ее чувственность выплескивалась из нее всегда и везде, при любой возможности. Они с Сэмом занимались любовью во всех мыслимых и немыслимых местах, включая примерочные комнаты у Диора и Живанши. Дикая и страстная, она заставила его снова почувствовать себя молодым и свободным от всех проблем.
Одним субботним утром в феврале Алекс снова случайно увидела эту счастливую парочку, выходившую из дверей «Кристи», где Сэм только что заказал Дафне кольцо с изумрудом.
Сэм вообще покупал ей много всякой всячины — ему нравилось баловать ее. Расстроенная Алекс стояла и смотрела, как они идут по Парк-авеню, счастливые и безразличные ко всему, кроме друг друга. В эти дни ее многое огорчало. Когда папа уходил, Аннабел грустнела, и Алекс приходилось придумывать объяснения тому, что Сэм не слишком часто ночует дома. Ей было противно смотреть на свое тело или на голову, волосы на которой и не думали отрастать вновь. И когда доктор Уэббер предложила ей пластическую операцию, это не слишком воодушевило Алекс. С момента удаления груди прошло уже достаточно времени, чтобы начать думать об этом, но Алекс поняла, что ей все равно. Хотя ей и не нравилось, как она выглядит, она уже к этому привыкла. К ее собственному удивлению, она стала обсуждать ее с Броком, который считал, что она должна сделать себе эту операцию. Похоже, запретных тем, на которые они не могли беседовать, просто не существовало. Алекс казалось, что Брок стал ей настоящим братом.
— Какая разница, сколько у меня грудей — одна или две?
Кого это, черт побери, волнует? — воинственно говорила она, сидя с ним во время перерыва на ленч в «Ле Релэ». Это было время между сеансами химиотерапии, и Алекс чувствовала себя достаточно прилично.
— Тебя волнует — или должно волновать. Нельзя же до конца своих дней вести монашеский образ жизни.
— А почему нет? Черный цвет мне очень идет, да и голову брить не надо, — откликнулась Алекс, показывая на свой роскошный, самый длинный парик. Брок нахмурился.
— Ты ведешь себя отвратительно, а я говорю совершенно серьезно. В один прекрасный день это будет для тебя важно.
— Нет. Может, мне нравится быть белой вороной. Если кто-нибудь полюбит меня, то ему будет все равно, имплантант у меня или настоящая грудь. Конечно, я не говорю о мерзавце Сэме. Для того чтобы соперничать с этой его английской секс-бомбой, мне нужно отрастить себе две новые груди.
— Не думай об этом, — задумчиво сказал Брок. — Все равно, мне кажется, ты должна на это пойти. Ты будешь ощущать себя по-другому и не расстраиваться при каждом взгляде в зеркало.
— А ты бы как к этому отнесся? — вдруг спросила она. — Я имею в виду, если бы познакомился с девушкой, у которой только одна грудь?