Она ожидала, что ей трудно будет подняться, но вскочила легко, как ни в чем не бывало. Настроение, бывшее с утра минорным и тягостным, теперь не портил даже противный мелкий дождик за окном. Еще вчера Даше казалось, что этот дождь никогда не кончится, а сегодня, сейчас она не имела ничего против – зачем спорить с природой, если она, Даша, все еще ощущает тепло и медовые запахи нагретого солнцем летнего дня, слышит щебетание птиц?
Она быстро заходила по комнате, переделала массу незаконченных дел и, удивляясь собственной энергии, уже почти решила все-таки выйти куда-нибудь подышать воздухом – невзирая на дождь. Однако звонок, а потом и решительный стук в дверь помешали осуществиться ее благому намерению.
Игорь ворвался в дом как тайфун – так бывало всегда. И сегодня, срывая с себя мокрый плащ, целуя ее на ходу и стряхивая крупные капли дождя с зонтика, он, как обычно, засыпал ее вопросами и почти не слушал ответов.
– Где ты была, куда запропастилась? Я заходил часа полтора назад, а перед этим звонил сто раз – молчание, пустота, вакуум! Я и вчера звонил, и позавчера вечером («А вот это уже неправда», – спокойно и отстраненно отметила про себя Даша) – та же история. Знаешь, старушка, я даже испугался – вдруг, думаю, что-то стряслось, ты была такая потерянная эти дни, сама на себя не похожа…
Он говорил быстрее и сбивчивее, чем обычно, в глазах, всегда таких иронично-спокойных, была тревога, и Даша удивленно подумала: «Неужто и в самом деле беспокоился?» Когда-то, давным-давно, было бы приятно это проявление чувства с его стороны, но теперь это не имело почти никакого значения. Даже, пожалуй, неловко, будто заставила волноваться совсем незнакомого человека…
Она отвечала Игорю, привычно ставя на огонь чайник и доставая его любимые чашки – синие с золотом. Она делала это сотни раз, встречая его или провожая утром на работу, и, наверное, будет продолжать делать и дальше… неужели, неужели еще сотни раз?! Вспыхнувший в Даше внутренний протест против привычного течения жизни был столь неожиданно сильным, что она даже вздрогнула и чуть не пролила сливки мимо узкого горлышка молочника.
– Нигде не была, Игорек, никуда не запропастилась. Вчера, ты знаешь, хоронила бабушку (он быстро закивал головой и отвел глаза, в которых девушка уловила едва различимый оттенок сожаления)… А сегодня весь день дома. Возилась по хозяйству, отвечала на звонки, принимала грузчиков с бабушкиным трюмо…
– Уже?! – оживился Игорь, который, пройдя из прихожей прямо на кухню, не успел еще оценить Дашино приобретение. – Ну-ка, посмотрим на твое антикварное чудо…
Даша не пошла за ним в комнату, но слышала, как он громко присвистнул, заходил вокруг зеркала, со скрипом задвигал деревянные ящички. Потом звуки замолкли, в комнате воцарилась тишина и продолжалась так долго, что девушка, неведомо почему, даже забеспокоилась.
– Игорь! – громко крикнула она и, не дождавшись ответа, кинулась в комнату.
Он сидел на диване напротив трюмо, засунув руки в карманы и уставив неподвижный взгляд в сонную зеркальную муть. Даша поразилась, какой неподвижной выглядела его фигура и каким живым, дышащим, почти угрожающим в полутьме комнаты казалось старое бабушкино трюмо.
– С тобой все в порядке? – осторожно спросила девушка, касаясь прохладной руки друга.
Он улыбнулся, чуть виновато взглянул на нее, притянул к себе, прижался щекой к ее волосам:
– Разумеется, все в порядке. Что может случиться?
Он усадил Дашу на колени и задумчиво протянул:
– А вещь и правда красивая. Что-то в нем есть, знаешь, такое… мистическое.
Она почему-то вдруг рассердилась, словно Игорь попытался отнять у нее что-то, принадлежащее только ей. Что-то было не так, что-то изменилось в комнате, но Даша не могла понять что, и это сбивало ее с толку.
– Ничего мистического. На твою тонкую творческую натуру просто действует обаяние старины.
– Да ты никак сердишься? Глупости, Дашунчик! – И, заметив, как она привычно поморщилась на «Дашунчика», поправился: – Извини, Даша. Если не хочешь, не будем больше об этом говорить…
– Не будем. Пойдем за стол, я с утра ничего не ела.
Они сумерничали на кухне, лениво перебрасываясь короткими фразами – так тоже бывало уже много раз, и всегда Даше нравились эти спокойные вечера под мягким светом лампы, приглушенные разговоры, неторопливое чувство пусть не близости, но хотя бы некоторой сопричастности друг другу. Сегодня же она почему-то нервничала, ей хотелось поскорее остаться одной, и она торопливо придумывала предлог, чтобы избавиться от Игорева присутствия. Как назло, ничего путного в голову не приходило – они не были вместе уже так давно, и Игорь, конечно, обидится, если она выставит его за дверь… А впрочем, с несвойственным ей ожесточением вдруг подумала Даша, почему она должна изобретать предлоги и мучиться угрызениями совести? Разве не достаточно того, что она просто хочет побыть одна?
– Я мешаю тебе? – Для Игоря подобная проницательность была просто удивительна.
Девушка облегченно вздохнула и уже открыла было рот, чтобы извиниться и попрощаться, но он не дал ей вымолвить ни слова.
– Я знаю, ты просто устала. Я договорился на вечер с ребятами, они ждут нас. Отвлечешься, развеешься. Эти похоронные дела хоть кого загонят в депрессию… А кстати, если ты уже придумала, в какой угол поставишь свой антиквариат, давай покончим с этим и сбросим с плеч все заботы.
Даша молча смотрела на Игоря. Она не хотела никуда ехать, она не хотела задвигать зеркало в угол, она… да что там, она просто не хотела ни о чем разговаривать. С неожиданным чувством стеснения она вдруг сообразила, что весь этот вечер они беседовали с Игорем о ее делах, ее самочувствии, ее наследстве – и она даже не спросила, как прошла церемония вручения долгожданной премии. А он, для которого это было, уж конечно, неизмеримо важнее любых ее капризов и настроений, сам не обмолвился об этом ни словом.
– Извини, пожалуйста. Я действительно вымоталась. Видишь вот, даже не спрашиваю тебя о твоем «Золотом яблоке»… – Даша вымученно улыбнулась и дотронулась до его руки.
Игорь не поддержал ее улыбки, но ответно сжал Дашину ладонь и тихо ответил:
– Я вижу: все не так. Но мы переживем это, правда? И о премии моей еще поговорим – не надейся, что избежишь подробного отчета о самом торжественном дне моей жизни.
Он еще раз погладил Дашину руку и уже весело закончил:
– Так что собирайся – поедем праздновать. Я хотел заказать столик в «Праге», но ты же знаешь наших приятелей, их невозможно вытащить в свет… Договорились, что подъедем к ним часам к восьми, Светка там колдует над какими-то новыми немыслимыми блюдами. Если не хочешь сейчас заниматься перестановкой, давай оставим это на завтра, все равно я буду с утра у тебя – выходной ведь.
Поток его слов все лился и лился, он уже собирал со стола посуду, подталкивал Дашу к дверям, тянулся к телефону, чтобы набрать привычный номер… А ей вдруг расхотелось спорить. Может быть, Игорь прав и ей действительно надо развеяться? Она быстро оделась, несколькими взмахами щетки причесала волосы и, взяв косметичку, нерешительно подошла к трюмо, так и оставшемуся стоять посреди ее небольшой комнаты. Как когда-то бабушка, Даша легко провела пуховкой по бледным щекам, чуть подкрасила ресницы и губы – она не любила косметики и, занимаясь макияжем, скорее выполняла некий общепринятый ритуал, чем получала от этого искреннее удовольствие, как большинство ее подруг. Из зеркала на Дашу смотрела почти незнакомая женщина: ушедшая в себя, отстраненная, слегка загадочная…