1) Кики Страйк всегда ходит в черном.
2) Кики Страйк не расстается с черной тетрадкой, но на уроках никаких записей не делает.
3) Во время ланча она как сквозь землю проваливается.
4) Никто другой словно бы не подозревает о ее существовании.
5) Она обладает поразительной способностью исчезать бесследно.
По причине этого последнего наблюдения — или, точнее, по причине отсутствия наблюдаемой величины, — мой список и оборвался. Бессчетное число раз за бессчетное число дней я кралась за Кики по школьному коридору, заворачивала за угол — и вдруг убеждалась, что преследую совсем не ту девочку. Со временем я совсем отчаялась. Так что однажды в пятницу, в унылом месяце марте, я решила проследить за Кики Страйк до самого дома в надежде разгадать ее тайну раз и навсегда. А что, если на окне ее спальни обнаружатся — бррр! — цветастые занавесочки? А что, если мамочка встречает дочку в дверях сердечным объятием? Не резвятся ли там другие маленькие Страйки? Ох, только не это! Я в ужас приходила от одной мысли о том, что Кики, чего доброго, окажется самой что ни на есть обыкновенной девочкой. Хотя в ту пору я в этом ни за что бы не призналась, Кики стала для меня проблеском надежды. До того, как Аталантской школе объявилась она, я уже примирилась с одиночеством. Никто не слал мне записочек, никто не приглашал на вечеринки. Одноклассницы в упор меня не замечали. Кики тоже оставалась невидимой — но ее это, похоже, устраивало. Она не гналась за популярностью. В силу какой-то неведомой причины, которую мне еще предстояло выяснить, она вознамерилась «стать опасным человеком». Я, кажется, все на свете отдала бы, лишь бы разгадать ее тайну! И если бы Кики Страйк оказалась всего-то навсего очередным социальным изгоем — меня бы это просто убило. Но — я была готова рискнуть. Вы, наверное, удивляетесь, отчего я просто-напросто не спросила ее напрямую. Ежели так, то вы ничего не поняли. По мне, девочка, во всеуслышание объявившая о том, что хотела бы вырасти опасным человеком, — не самый надежный источник информации. Мало ли что Кики согласится или сочтет нужным мне сообщить! Я хотела знать правду — а в таком случае полагаешься только на себя. В тот день, когда я надумала проследить за Кики до дома, я сбежала с последнего урока, рассчитывая спрятаться за школой и дождаться ее появления. Но лишь открыв входную дверь, я поняла, что стоило бы заранее свериться с прогнозом погоды. На школьном крыльце лежал снег, а это означало, что следы меня, чего доброго, выдадут. Но я сгорала от любопытства и от плана своего отказываться и не думала. Я обмотала голову бежевым шарфом камуфляжа ради и огляделась в поисках подходящего укрытия.
Долго искать не пришлось. В здании Аталантской школы было полным-полно укромных уголков и ниш, где девчонка без труда спрячется — хотя мало кто из учениц этим пользовался. Все мы слышали историю про мальчишку, что забился в одну такую щель — давным-давно, в те времена, когда мрачный готический особняк служил тюрьмой для малолетних преступников. Мальчишка уже выбирался наружу, и тут острая, словно кинжал, сосулька сорвалась с подоконника и пронзила ему грудь. Каждой зимой по меньшей мере одна истеричка клялась и божилась, будто своими глазами видела, как призрак бедолаги, пошатываясь, бредет по коридору, оставляя за собою след талой воды. Я-то всегда считала, что это — чушь собачья, но сейчас, подняв глаза, увидела: каждое окно и впрямь обросло бахромой сосулек. Держась на почтительном расстоянии, я обошла их и укрылась в тени самшитового куста близ единственного выхода — перед железными воротами, что открывались прямо на тротуар. В три часа прозвенел звонок. Очень скоро из здания вышла Кики Страйк — и быстро зашагала по тропе к воротам. На ней было черное пальто-тренч, доходящее до лодыжек, и наичернейшая меховая шапка-папаха, и выглядела Кики не то слово какой опасной — насколько это возможно для существа ниже пяти футов ростом. А главное, будучи с ног до головы в черном, она четко выделялась на фоне снега. В кои-то веки, подумала я, спрятаться ей негде. В такую погоду улицы были пустынны, так что первые несколько кварталов я следовала за Кики Страйк, держась на почтительном расстоянии. От школы она направилась на запад по Шестьдесят восьмой стрит. На углу Лексингтон-авеню никакая машина ее не ждала; станцию метро и автобусную остановку Кики миновала, даже не оглянувшись. А за Медисон-авеню уже показались деревья Центрального парка: их густой строй высился над крышами особняков по обе стороны квартала. По мере того, как мы приближались к парку, город словно заканчивался. Две-три машины по-черепашьи ползли по Пятой авеню, их колеса оставляли за собою ледяные полосы, что практически тут же исчезали: улицу заваливал снег. Мутные, желтые озерца света плескались у подножия двух одиноких уличных фонарей; сквозь густую белую пелену тупо пялилась какая-то статуя. Кики помедлила у парка: ее затянутая в перчатку рука покоилась на каменной стене. На фоне этой первобытной белизны девочка казалась еще меньше; деревья и валуны, натиск которых сдерживала лишь стена, угрожали поглотить ее заживо. Я наблюдала с другой стороны улицы, от души надеясь, что идти через парк в планы Кики не входит. Сумерки уже сгущались. К четырем часам стемнеет окончательно, а Центральный парк — не то место, где стоит шататься по ночам. Даже при свете дня заблудиться в нем — пара пустяков. Тенистые тропы петляют туда и сюда, сворачивают то вправо, то влево, водят тебя кругами. Парк — это ни много ни мало как гигантский лабиринт — созданный, чтобы одурачить горожан и заставить их поверить, будто цивилизация осталась далеко позади, в то время как на самом-то деле они по-прежнему в каких-то нескольких сотнях ярдов от кофейни «Старбакс».Когда ярко светит солнышко и парк кажется обителью покоя и мира, заплутать в нем — одно удовольствие. Однако по ночам в лабиринте рыщут монстры — и в количестве!
За несколько недель до того, как я взялась следить за Кики Страйк, в местных новостях то и дело всплывали истории про банды хулиганов-подростков, что разгуливали по парку после захода солнца. С ног до головы в темном, до неузнаваемости размалевав физиономии боевой раскраской, мерзавцы развлекались тем, что устраивали засады на бедолаг, по глупости забредших в их владения. Некоего бизнесмена, вздумавшего срезать путь домой через парк, заставили проплыть полдюжины кругов в ледяной воде загаженного отходами озера. Вскоре после того однажды поутру в парковом зоопарке обнаружили женщину с дочерью — на острове с японскими макаками. Учитывая, что в Нью-Йорке на тот момент резко похолодало, возможно, их судьба оказалась бы куда более плачевной, если бы обезьяны не сжалились над пленницами и не приняли их в свою «теплую компанию» — теплую в прямом смысле слова. Так что, сами понимаете, перспектива встретиться лицом к лицу с головорезами Центрального парка, меня отнюдь не прельщала. И однако ж, когда Кики Страйк вскарабкалась на стену и спрыгнула в заснеженную пустыню, я без колебаний последовала за ней. Кики пробиралась через обледеневший парк с упорством и ловкостью закаленного шерпа, прокладывая путь в обход кустов, озер и камней. Я старалась по возможности не попасться ей на глаза, а снег между тем падал да падал, припорашивая ее пальто: оно уже не выделялась на белом фоне так ярко, как поначалу. Теперь, чтобы не потерять Кики среди деревьев, мне приходилось подходить все ближе и ближе. Когда мы дошли до так называемой Большой лужайки — до обширного луга в центре парка — я уже изо всех сил напрягала зрение, чтобы разглядеть крохотную фигурку сквозь метель. С каждым шагом Кики Страйк, теперь с ног до головы залепленная снегом, все больше терялась в белой пелене. Опасаясь отстать, я припустила бегом, понимая, что Кики меня того и гляди заметит. Ноги мои окоченели от снега, что набился в легкие не по погоде ботинки, и слушаться решительно отказывались. Я поскользнулась, упала на четвереньки; а пока я подымалась, смутная фигурка исчезла в рощице близ Черепахового пруда. Я стояла одна-одинешенька посреди пустынного луга, по колено в снегу, и гадала, кто меня обхитрил — погода или сама Кики Страйк. По пути к выходу я несколько раз свернула не туда, и к тому времени, как я добралась до безопасной Пятой авеню, солнце уже село. Собираясь с силами перед долгой дорогой домой, я прислонилась к дереву — отдышаться и вытряхнуть снег из ботинок. И тут из внушительного особняка в восточной части улицы появилось трое парней. Широкоплечие, сытые, в дорогой обуви, залихватски растрепанные, они вальяжно направились к парку. Прикинув про себя, что троица затевает недоброе, я прижалась к дереву, от души надеясь, что меня не заметят.