Мэтт включил музыку. Очень скоро появились и Роберт с Ванессой. Офелии они понравились с первого взгляда, а улыбка на лице дочки подсказала ей, что и та рада встрече с ними. Ванесса моментально подружилась с Пип, а когда она смотрела на ее мать, в глазах девушки читалось искреннее и неподдельное восхищение.
Деликатность и изящество, с которыми держалась Офелия, произвели на нее приятное впечатление. К тому же ее окружала аура доброты, которую просто невозможно было не почувствовать. В ней замечалось много общего с Мэттом, и Ванесса не упустила случая сказать об этом отцу, когда они вдвоем накрывали на стол, а Офелия с Пип, поднявшись к себе, разбирали вещи.
– Теперь я понимаю, почему она тебе понравилась. Знаешь, она и в самом деле очень славная, честное слово. Только печальная, даже когда улыбается. Как обиженный ребенок – сразу хочется обнять ее и утешить, верно? – То же самое не раз приходило в голову и ему. – И Пип мне сразу понравилась! А какая она хорошенькая, ты заметил?
К вечеру девочки, несмотря на разницу в возрасте, уже стали настоящими подругами. Ванесса снизошла даже до того, что предложила Пип перебраться к ней в комнату, и та чуть не запрыгала от радости и восторга. Она уже была без ума от Ванессы. Какая она необыкновенная, замечательная и к тому же красавица, без умолку трещала она, торопливо натягивая пижаму. Офелия молча улыбалась.
Когда молодежь разошлась, Офелия с Мэттом еще долго сидели у огня, пока в камине не остались одни только угли. Они говорили и не могли наговориться: о музыке и о живописи, о политике и детях, о родителях, о картинах Мэтта и своих планах на будущее. Они говорили о людях, которых знали, и о собаках, с которыми играли, когда были еще детьми. В своем неосознанном стремлении узнать друг о друге как можно больше они ничего не скрывали. Уже попрощавшись, они потянулись друг к другу, губы их слились в поцелуе, и оба почувствовали, как им не хочется расставаться. Их прошлое и будущее, их мысли и чувства, все, чем они так щедро делились друг с другом, связывали их новыми, прочными узами.
На следующее утро они вышли из дома большой компанией и вскоре ждали своей очереди возле одного из подъемников. Правда, Роберт очень скоро убежал, присоединившись к компании своих приятелей по колледжу, с которыми неожиданно столкнулся нос к носу, Ванесса взялась опекать Пип, а Мэтт предложил остаться с Офелией.
– Не стоит вам портить удовольствие из-за меня, – запротестовала она.
На Офелии был старый лыжный костюм, который она купила сто лет назад, но даже в нем она умудрялась выглядеть элегантно. На голову она натянула шапку из какого-то неизвестного пушистого меха, и Мэтт не мог оторвать от нее глаз. Смеясь, Офелия уверяла, что при ее умении держаться на лыжах новый лыжный костюм просто ни к чему.
– Никакого удовольствия вы мне не портите, – уверял ее Мэтт. – Между прочим, я уже лет пять не стоял на лыжах. И сейчас приехал только из-за детей. Так что не известно еще, кто кому оказывает услугу.
Впрочем, как вскоре выяснилось, на лыжах они держались почти одинаково и прекрасно провели утро, катаясь с пологих горок. Ничего другого они и не хотели.
Поближе к обеду Офелия с Мэттом отыскали уютный ресторанчик и устроились там в ожидании детей, которые появились очень скоро с раскрасневшимися от мороза и удовольствия лицами. Пип сияла, Ванесса тоже улыбалась. Она успела познакомиться с какими-то довольно приятными молодыми людьми, и они катались большой компанией. Впрочем, для нее это было всего лишь забавным приключением, не больше. Ванесса, к счастью, не унаследовала от матери ее тягу к представителям противоположного пола.
Молодежь, перекусив, снова умчалась кататься, а Мэтт с Офелией, присмотрев долгий, пологий спуск, отправились туда. Вскоре повалил снег, и они решили, что пора возвращаться домой. Включив музыку, Мэтт принялся разводить в камине огонь, а Офелия приготовила горячий пунш с ромом. Устроившись на диване с книгами и газетами, они потягивали маленькими глотками обжигающе-горячий пунш, время от времени улыбаясь друг другу. Офелия не переставала удивляться, до чего ей всегда легко и просто рядом с Мэттом. С Тедом было не так. Он вечно требовал к себе внимания, всегда выражал недовольство и постоянно дергал ее по всякому поводу. Разница между ними просто очевидна. С Мэттом их связывало глубокое взаимное уважение, какое-то внутреннее спокойствие, свойственное их натуре, и тщательно скрываемая страсть. И что самое главное, они были друзьями.
– Хорошо-то как! – мечтательно вздохнул Мэтт. И ryi же решил рассказать Офелии о своей последней встрече с Салли.
– И вы больше ничего не чувствуете к ней? – Сделав глоток, Офелия украдкой бросила на него взгляд из-под ресниц. Ее все-таки немного тревожила мысль о Салли, в особенности после того, как стало известно, что она овдовела.
– Почти ничего. Даже сам не ожидал, честное слово! А как я боялся, что она снова попытается меня окрутить! Весь дрожал, когда шел к ней, ей-богу! И надо же! Сейчас и смешно, и грустно думать об этом… вспоминать, как мы с ней ссорились когда-то… Ей всегда хотелось заставить меня плясать под ее дудку. Наверное, как раз поэтому я вдруг понял, что во мне не осталось ни капли любви к ней, так… одна жалость, и все. Не повехпо Салли. Прожить с мужем почти десять лет – и вдруг он неожиданно умирает прямо у тебя на глазах. Правда, и месяца не прошло, как она уже принялась поглядывать по сторонам в поисках замены. Впрочем, верность никогда не входила в число достоинств моей бывшей супруги.
– Думаю, вы правы, – вздохнула Офелия, все еще находясь под впечатлением от того, как Салли поступила с Мэттом и с детьми. Как ни странно, эта женщина, похоже, не испытывала угрызений совести. И Офелия вдруг почувствовала, как у нее точно камень с души свалился. – Странно, что вы даже словом не обмолвились о вашей встрече с ней… – Она уже настолько привыкла, что Мэтт рассказывал ей буквально все, что невольно поразилась его скрытности.
– Наверное, хотел сначала сам спокойно все обдумать. Только представить себе – я вышел из гостиницы и вдруг впервые за десять лет почувствовал себя свободным человеком! Все-таки хорошо, что я согласился повидаться с ней. Пожалуй, это было самое умное, что я сделал за прошедшие годы. – Мэтт с торжествующим видом подмигнул ей. Он невероятно гордился собой.
– Очень рада, – тихо проговорила Офелия, жалея, что печальная история, которой закончился ее собственный брак, не может разрешиться так же легко, как эта.
Увы, нет человека, у кого она могла бы потребовать объяснений, на кого можно было накричать, наброситься с кулаками, а потом, после жаркого примирения, поплакать у него на плече. Оставалось одно – носить горе в себе и надеяться, что время сделает свое дело.
Дождавшись, когда молодежь вернется домой, Офелия приготовила обед, а потом они еще долго сидели у камина и разговаривали. Ванесса похвасталась, сколько у нее приятелей в Окленде. После чего Пип весь вечер взирала на нее с молитвенным обожанием в глазах, а Роберт, заметив это, долго дразнил их обеих. Сцена выглядела почти семейной и до такой степени трогательной, что и Офелия, и Мэтт вдруг почувствовали, как у них обоих что-то перевернулось в душе. Именно о таких вечерах многие годы мечтал Мэтт, мечтал все время, пока длилась его разлука с детьми. Именно этого после гибели близких так отчаянно не хватало Офелии. Настоящее счастье. Дом. Семья. Двое взрослых, а между ними – трое детей, весело болтающих и пересмеивающихся возле жарко пылающего огня в камине. Как раз то, о чем каждый из них мечтал… и чего никогда у них не было.