Это произошло в девятом классе, в апреле, на субботнике. Их разделили на пары «мальчик с девочкой» и поручили мыть окна. Свете выпало работать с Владиком Карнауховым. Она взглянула на него и вдруг лишилась дара речи. В джинсах и клетчатой рубашке, Владик вдруг показался ей необычайно красивым. Даже странно было, как она могла этого не замечать, пока видела его в форме все девять школьных лет. А когда он еще и взял из ее рук ведро с водой, сказав, что таскать тяжести — мужское дело, она и вовсе увидела в нем настоящего рыцаря на белом коне.
С этого мига для Светы началась новая эпоха. Май прошел в любовной лихорадке. Она с трудом закончила последнюю четверть. Кроме Владика, думать ни о чем не хотелось, и очень трудно было заставить себя сесть за учебу.
К лету она немного пришла в себя. И решила: на сентябрьской линейке будет самой красивой. Ее не узнают, ею будут восхищаться, а Владислав — тот вообще упадет замертво. С этого момента и начнется их любовь.
Все будут говорить:
— Вот Терехова дает! До десятого класса была дурнушкой, а сейчас расцвела — обалдеть можно!
Беда оказалась в том, что она никогда не была дурнушкой…
Но Света старалась. Она до изнеможения крутила хула-хуп, загорала на летнем солнце, чтобы придать коже соблазнительный бронзовый оттенок, делала маски из клубники, сливок и яичного белка. Она отказалась от макарон, картошки и любимых котлет, потому что это было «не полезно». Она делала гимнастику для глаз, для пальцев рук, упражнения для правильного дыхания и похлопывания от второго подбородка. По большому счету, все это было ей ни к чему, но она просто не знала, что можно сделать. И искренне верила, что если будет каждый день дотошно выполнять намеченную программу, то к концу лета преобразится в сногсшибательную красавицу.
О ее секрете знала только Милочка. Если бы мама или бабушка застали Свету за косметическими процедурами, они, скорее всего, были бы очень недовольны. Начались бы расспросы, нотации, а дальше, глядишь, и того хуже… Потому девушка строго хранила свою тайну. Пусть взрослые поверят в ее чудесное превращение.
Наступил конец августа, и все мечты рухнули. За лето Света неожиданно подросла и потому смотрелась длинной, худоватой и нескладной. Личико осунулось, под глазами появились небольшие синяки, которые почему-то не убирались даже с помощью умывания отваром из свежей петрушки. От частого пребывания на солнце брови выгорели, и их пришлось немного подкрасить — получилось чрезмерно и из-за этого не натурально. Ерунда, никто бы ничего и не заметил, но ведь никто не знал, сколько трудов было вложено и какие надежды пошли прахом…
Светлана решила, что «такой крокодилице» никакая любовь не светит, что все надежды были стыдными и глупыми, а мечты бредом. После этого девушка как-то сразу успокоилась. Но судьба часто благоволит к таким вот смирившимся и именно им дарует иногда исполнение самых заветных желаний.
Никто не знает, что произошло в голове и сердце Владислава, когда он увидел первого сентября на школьной линейке свою одноклассницу Свету Терехову. А может, это случилось намного раньше? Или немного позже… Но, так или иначе, Владик начал проявлять к ней определенный интерес. В десятом классе все стало не так, как в девятом, казалось, все они как-то сразу выросли. Мальчики возмужали, девочки расцвели. Постепенно стали разбиваться на пары, «играть в любовь», как снисходительно говорили взрослые.
Как-то странно и незаметно Карнаухов с Тереховой тоже оказались парой. Она называла его Владом и просто боготворила. Он казался ей самым умным, самым смелым и самым романтичным. И, разумеется, самым лучшим. Если бы кто-нибудь сказал Свете, что все ее чувство, такое большое и красивое, было просто-напросто придумано ею на пустом месте, она бы страшно удивилась.
Теперь она действительно преобразилась. Не внешне — внутренне. Мир оказался огромным, приветливым, цветным, даже горизонт раздвинулся, словно раньше она смотрела в замочную скважину, а теперь вышла на вершину горы. Ей хотелось делиться своей радостью со всеми. Кроме домашних.
Из их класса мало кто откровенничал с родителями на подобные темы. Ну в самом деле, разве возможен подобный диалог с этими странными взрослыми? Ты им про любовь, а они в ответ про аттестат и институт. Ты про то, что тебе несказанно повезло и ты нашел свою истинную половинку, а они про то, что жизнь сложная и от разочарований никто не застрахован.
Но, что бы ни говорили родители другим, каждый подросток понимает — они в глубине души точно такие же люди, любившие и ревновавшие. Может, они и забыли многое, что было раньше, но ведь что-то такое они пережили! А как же иначе? Увы, про свою маму Света такого предположить не могла. Сказать: «Мама, я влюбилась» — в их семье было невозможно…
А вот у Влада в семье все было совершенно по-другому. Его родители прожили вместе двадцать лет и души не чаяли друг в друге. И Свету в их доме принимали очень хорошо.
У Влада была своя комната, улыбчивая тактичная мама, которая знала ее с первого класса и ласково называла Светланкой. Галина Петровна всегда кормила вкусным обедом, никогда не лезла с разговорами, а о том, чтобы зайти без стука в комнату сына, и речи не было.
Но Света, находясь в гостях у возлюбленного, чувствовала прямо-таки чудовищную скованность. Она улыбалась натянуто, говорила запинаясь и стремилась уйти оттуда как можно быстрее. Особенно неуютно ей было, когда приходил с работы папа Влада — тучный, громкоголосый, всегда веселый Анатолий Александрович. Немного простоватый, но очень добрый. Войдя, он целовал жену (Свете казалось это вызывающе неприличным), жал руку Владу (это выглядело странным) и, увидев подругу сына, расплывался в широкой искренней улыбке и ласково трепал Свету по голове:
— А, Светлана Батьковна! Не бросила еще моего оболтуса?
Светлане все это не нравилось. И то, что он называет сына оболтусом, и то, как запросто треплет ее по голове — последнее было вроде как даже приятно, но слишком уж непривычно. Но больше всего ее раздражало это ужасное «Батьковна». Казалось, весельчак Анатолий Александрович намекает на то, что она безотцовщина, которая не знает даже имени собственного отца. Умом она понимала, что все это глупо, надуманно, что у отца Влада и в мыслях не было подобного, но каждый раз при его появлении в квартире ей хотелось накрыться шапкой-невидимкой, а лучше вообще пропасть.
И она старалась пореже бывать у Карнауховых. Даже в плохую погоду предпочитала мерзнуть на улице или греться в подъезде, ведь на кафе или кино денег у подростков часто не было. О том, чтобы пригласить Влада к себе, не могло быть и речи. Маму и бабушку наверняка инфаркт бы хватил, узнай они, что Света встречается с мальчиком. Объяснить что-либо Владу было трудно.
— Что ты так боишься моих предков? — недоумевал он. — Они к тебе вполне нормально относятся.
Но она ничего не могла с собой поделать.
А уж тот случай с подарком… Это произошло Восьмого марта. Влад торжественно вручил ей букет тюльпанов и четверостишье собственного сочинения, был необыкновенно долгий и красивый поцелуй, поход в кафе и море признаний. Не день, а сказка.