Book.

В голосах волков сразу послышались тревога и напряжение.

«Где ты охотишься, волк-одиночка?» — провыла главная волчица. Вопрос прозвучал резко, точно приказ.

«На расстоянии многих прыжков от вас, — ответил Торак по-волчьи. — Скажи, среди вас есть больные?»

Он не был уверен, что сумел правильно выразить эту мысль, и, похоже, волки поняли его неправильно.

«Наша стая — хорошая стая! — обиженно завыли они. — Самая лучшая стая в Лесу!»

Торак в общем-то не слишком надеялся, что они поймут его. Не так уж хорошо он понимал волчий язык, а выражать по-волчьи собственные мысли почти совсем не умел.

«А все же, — подумал он с внезапной острой болью, — мой Волк непременно понял бы меня!»

Волчья песнь вдруг смолкла.

Торак открыл глаза. И снова очутился на залитой лунным светом поляне, в зарослях темных папоротников и таволги — точно ото сна очнулся.

Негромко захлопали крылья, и на ветку рядом села кукушка. Она внимательно смотрела на Торака круглым глазом в желтом ободке.

Он вспомнил, как Ослак презрительно прорычал: «Ты вообще не из нашего племени! Кукушонок!» Конечно, это был просто бред сумасшедшего, но в чем-то Ослак прав. Кукушка пискнула и улетела: кто-то ее спугнул.

Торак бесшумно встал, рука сама собой потянулась к ножу.

Залитая ярким светом поляна казалась совершенно пустой.

В двух шагах к востоку протекал небольшой ручеек, стремившийся к Широкой Воде. Торак осторожно осмотрел ближнюю часть берега в поисках каких-либо следов, но ничего не обнаружил, не нашел даже шерстинок, застрявших в траве, или надломленных веточек.

Но кто-то все-таки прятался рядом! Торак чувствовал это!

Подняв голову, он внимательно вгляделся в темную крону раскидистого бука.

И заметил, что из ветвей прямо на него смотрит какое-то существо. Маленькое. Злобное. Волосы как сухая трава, а лицо — из листьев!

Он видел его одно лишь мгновение. Затем вздохнул ветер, шевельнул ветки, и существо исчезло.

Он так и стоял под деревом, застыв как истукан, держа в руке нож и задрав голову вверх, когда его отыскала Ренн.

— Что случилось? — встревоженно спросила она. — Почему ты убежал? Ты что, съел что-нибудь не то? — Ей явно не хотелось высказывать вслух предположение о том, что и он, возможно, болен.

— Да нет, со мной все в порядке, — соврал Торак. Но руки его сильно дрожали, когда он засовывал нож в ножны.

— У тебя губы совсем серые, — заметила Ренн.

— Ничего, все уже прошло, — снова соврал он.

Когда Торак уселся с нею рядом под буком, Ренн мельком глянула ему на руки: никаких волдырей видно не было, и она вздохнула с облегчением, стараясь, впрочем, не выдать охватившую ее радость.

— Может, тебе плохой гриб попался? — предположила она.

— А Тайный Народ, — не слушая ее, спросил вдруг Торак, — какой он на вид?

— Что? Да ты же не хуже меня знаешь, что они точно такие же, как мы с тобой! Хотя, если повернутся спиной, то может показаться, что они будто сгнили…

— А лица у них какие?

— Я же сказала: как и у нас! А что? Почему ты спрашиваешь?

Торак покачал головой:

— Мне показалось, я что-то такое видел… И подумал: а что, если это Тайный Народ ту болезнь вызвал?

— Нет, — сказала Ренн. — Это вряд ли. — Она по-прежнему не решалась рассказать ему, что узнала во время исцеляющего обряда. Нет, это же просто несправедливо!

После всего того, что Тораку довелось пережить прошлой зимой!..

Чтобы отложить неприятный разговор, Ренн спустилась к ручью и принялась смывать с лица глину, но сперва с трудом сковырнула с ладоней толстый слой, позволявший спокойно держать в руках горячую золу. Потом нарвала целую пригоршню влажного мха и вернулась к Тораку.

— Приложи мох ко лбу, — велела она ему. — Сразу легче станет.

Усевшись напротив, она вытряхнула из своего мешочка с припасами несколько лесных орехов и принялась камнем разбивать скорлупки. Одно ядрышко она протянула Тораку, но он отказался. Она чувствовала, что им обоим не хочется говорить о болезни, но оба они только о ней и думают.

Торак спросил, как она его отыскала.

Ренн фыркнула:

— Я, может, и не умею разговаривать по-волчьи, но уж твой-то вой запросто где хочешь узнаю! — Она помолчала. — От Волка по-прежнему ни слуху ни духу?

— Нет.

Ренн съела еще орех.

— Скажи, ведь этот исцеляющий обряд… не помог? — наконец неуверенно спросил Торак.

— Пожалуй, после него им стало еще хуже. Теперь и Ослак, и Бера считают всех в племени своими врагами. — Ренн нахмурилась. — Саеунн говорит, что слышала раньше о подобных недугах — только очень-очень давно, сразу после Великой Волны. Тогда вымирали целые племена. Например, племя Косули, племя Бобра. Она говорит, что когда-то, возможно, существовало средство, способное исцелить эту болезнь, но теперь все позабыли, как готовить это лекарство. А еще она говорит — это болезнь, которая коренится в страхе. И сама как бы выращивает этот страх. Как дерево — листья.

— Как дерево — листья, — шепотом повторил Торак. Подобрав с земли веточку, он принялся неторопливо счищать с нее кору. — А откуда она приходит, эта болезнь?

Все. Больше молчать было нельзя. Ей придется все ему рассказать!

— Помнишь, — нехотя начала Ренн, — что Ослак говорил на мостках?

Торак стиснул пальцами палочку.

— Да. Я тоже все время об этом думаю. Он сказал: «Они едят мои души…» — Торак сглотнул комок в горле. — Неужели это Пожиратели Душ?

И вдруг понял, что птицы вокруг перестали петь, а темные деревья насторожились.

— Ты ведь это хотела сказать? — спросил он Ренн. — По-твоему, именно Пожиратели Душ болезнь вызывают?

Ренн ответила не сразу:

— Возможно. А тебе так не кажется?

Торак вскочил и нервно забегал по поляне, сшибая своей палкой верхушки папоротников. Потом остановился и сказал, пожав плечами:

— Не знаю. Я не знаю даже, кто они такие.

— Торак…

— Единственное, что я знаю, — воскликнул он с неожиданной яростью, — что они были колдунами и лечили людей, а потом стали творить зло! И еще я знаю, что мой отец был их заклятым врагом, хотя сам он никогда ничего мне и не рассказывал. — Торак срубил верхушку папоротника. — И еще я знаю, что случилось нечто такое, что сломило их, лишило их власти, и они куда-то исчезли, а люди стали думать, что они исчезли навсегда. Но это было не так. И прошлым летом… — он запнулся, — прошлым летом какой-то хромоногий Пожиратель Душ создал того медведя, который убил моего отца!