Саеунн указала ему на Ренн и сообщила:
— Вот! Она говорит, что видит знаки.
Ренн дернула подбородком. Она не была готова говорить об этом в присутствии Фин-Кединна и уж тем более Бейла!
— Какие знаки? — спросил Фин-Кединн, усаживаясь у самой воды и жестом приглашая Бейла последовать его примеру.
Ренн ответила не сразу, делая вид, что страшно занята: она порвала на колене свои кожаные штаны и теперь старательно расковыривала пальцем образовавшуюся прореху.
— Во-первых, Торак стащил твой топор, — заговорила она наконец. — Во-вторых, он украл из моего мешочка с целебными травами тот камешек, который оставил мне прошлым летом. Камешек с меткой своего племени… Затем его блуждающая душа вселилась в того жуткого лося, который напал на меня…
— Я никогда не поверю, что Торак мог сделать такое! — возмутился Бейл.
— Ну и не верь! Я же не выдумала это! — огрызнулась Ренн.
— А почему ты мне ничего не сказала об этом камешке? — вмешалась Саеунн. Вид у нее был озабоченный.
— А с какой стати я должна была тебе об этом говорить? — вздернула подбородок Ренн.
— Рассказывай, — велела ей колдунья.
Ренн нервно сглотнула, но подчинилась:
— Торак нарисовал на этом камешке свой племенной знак. Соком ольхи.
— Свой знак? — удивилась Саеунн. — Свой племенной знак?
— Да, в точности такой, как у него на щеке. Если не считать того шрама…
— А-а-ах, — выдохнула колдунья.
Ренн сразу встревожилась.
— И я… этот камень сохранила. Но, видимо, во время Большого Совета племен Торак его забрал. («И я даже знаю, зачем он это сделал, — грустно думала она. — Чтобы сказать мне, что назад он не вернется!»)
— Так, — Саеунн взяла один из тех белых голышей, что лежали в магическом кругу, и задумчиво повертела его в руках, — теперь мне все ясно.
— Что тебе ясно? — так и взвилась Ренн.
Колдунья наклонилась к ней совсем близко, и Ренн заметила, как из ее беззубого рта стекают струйки слюны.
— Твой изгнанник, — промолвила Саеунн, — опасно болен. У него болезнь души.
Какое-то время все растерянно молчали. Затем Ренн и Бейл заговорили разом.
— Что это еще за болезнь души? — спросил Бейл.
— Это из-за метки Пожирателей Душ, да? — спросила Ренн. — Он попытался ее вырезать, но это ему не помогло, вот он и заболел!
— Татуировка! — Саеунн презрительно сплюнула. — Нет! Дело не в татуировке. Просто душа может порой заболеть, как болеет и тело! Особенно когда она становится жертвой злых духов. Злых магических заклинаний.
Из своего мешочка со снадобьями колдунья вытряхнула три маленькие пятнистые косточки и кинула их на черную землю. Коснувшись первой косточки своим узловатым пальцем, она произнесла:
— Когда заболевает твоя телесная душа, ты забываешь, кто ты такой, и становишься как бы призраком. — Она коснулась второй косточки. — Если недуг поразит твою племенную душу, ты перестаешь отличать добро от зла, точно злой дух. — Толстый, ороговевший ноготь колдуньи коснулся третьей косточки. — А уж коли больна твоя внешняя душа, ты постепенно утрачиваешь связь со всеми живыми существами — с Охотниками, с Дичью, с Лесом — и становишься Заблудшим. — Саеунн тряхнула рукой и выронила белый камешек из ладони на ту косточку, что обозначала внешнюю душу, и косточка подскочила, точно живая. — Если камешек с его именем попал в плохие руки…
Ренн даже зажмурилась от ужаса.
— Я в это не верю! — заявил Бейл. — Торак вовсе не болен. Он просто очень зол и обижен на всех. И я бы на его месте разозлился, если б меня вот так изгнали, а я ни в чем не был бы виноват!
Саеунн сердито встряхнулась и стала невероятно похожа на старого ворона. Фин-Кединн поспешил вмешаться:
— Я думаю, Саеунн права. Душа Торака действительно больна. Но кто наслал на него этот недуг? Кто из тех троих?
— Ты думаешь, это снова Пожиратели Душ? — спросила Ренн.
— По крайней мере трое из них выжили после сражения во льдах, — сказал Фин-Кединн. — Тиацци. Эостра. Сешру. На Большом Совете племен я расспрашивал тех, что живут не только в Лесу, но и за его пределами, пытаясь понять, куда же эти трое могли подеваться. Но пока что никто их не видел. — Вождь племени Ворона немного помолчал. — И все же, по-моему, они каким-то образом узнали об особенностях племенной татуировки Торака, а потом заставили его блуждающую душу вселиться в того лося. Мне кажется, это дело рук кого-то одного из них. Кто-то решил действовать в одиночку…
Саеунн кивнула:
— Да, и я тоже чувствую за всем этим чей-то одинокий разум. Но чей? Я много дней постилась и читала судьбу по костям. Повелитель Дубов и Повелительница Филинов сейчас, похоже, где-то далеко от этих мест. Так что остается Сешру, Повелительница Змей. Это она наводит ужас на весь Лес, она старается прибрать к рукам изгнанника…
Фин-Кединн молча склонил голову в знак согласия.
Ренн сжала кулаки так, что ногти впились ей в ладони.
Бейл был озадачен.
— Но ведь… это всего лишь женщина, — растерянно пробормотал он. — Разве она способна причинить такое уж большое зло?
— Способна. И куда большее, чем ты можешь себе представить, — заверил его Фин-Кединн.
Саеунн повернулась к Ренн:
— Ты последней видела ее. Расскажи Бейлу, что она собой представляет.
Но Ренн не могла вымолвить ни слова. Ей казалось, что она снова в том каменном лесу, среди мерцающих факелов, среди кровожадных убийц, и вокруг пахнет кровью и смертью. И жуткая маска с волосами-змеями, маска Повелительницы Змей, кружится перед ней, шипением призывая духов Иного Мира и глядя на нее, Ренн, своими мертвыми глазами, сделанными из кишок…
— Ренн, — тихонько окликнул ее Фин-Кединн.
Она судорожно вздохнула и тихо сказала:
— Она… она все делает украдкой, точно змея. И все время лжет. И заставляет тебя видеть такие вещи, каких на самом деле нет. И она может вынудить человека сделать…
— Я не понимаю! — прервал ее Бейл. — На Большом Совете племен я поговорил с людьми из племени Гадюки, и они меня заверили, что у них никогда не было колдуньи, которая превратилась в Пожирательницу Душ. Как же эта Сешру могла оказаться…
— Она, как змея, способна менять свое обличье, — сказал Фин-Кединн. — Она может казаться и человеком, и… совсем другим существом.
Бейл с ужасом посмотрел на него.
— Так, значит, она и имя свое переменила? Но разве это возможно? Это же все равно что смерть!
— Но именно так становятся Пожирателями Душ, — сказала Ренн. — Ты приносишь в жертву все, чем ты был раньше, все, что тебе было дорого, и живешь только во имя власти.