– А что ты?.. – начал было он, но задать свой вопрос не успел.
Озорник предупредительно приложил палец к губам, призывая молчать и показывая куда-то в сторону.
– Тсс! Вот она!
Апрель оглянулся. Откуда-то со стороны лестницы появилась невзрачная женщина средних лет в рабочем халате, с ведром и шваброй в руках. Она остановилась посреди фойе, поправила выбившиеся из-под косынки волосы и обвела глазами помещение, точно вспоминала, не забыла ли что-нибудь.
Озорник подмигнул приятелю и с хитрой улыбкой подошел к ней сзади, положил руку на плечо и склонился, нашептывая что-то на ухо. И женщина вдруг вздрогнула, выпрямилась, расправила плечи, лицо ее словно осветилось изнутри. Она опустила на пол ведро, сунула в него швабру и почти бегом устремилась к двери с надписью: «Партер». Озорник сделал приглашающий жест, и оба ангела, один – хихикая, другой – недоумевая, двинулись за ней.
В зрительном зале все выглядело так, как будто представление только что закончилось: огромная люстра казалась только что погасшей, красные бархатные кресла словно хранили тепло недавно сидевших в них людей, а где-то под высоким потолком будто еще витало эхо голосов актеров и аплодисментов. Почти весь свет был притушен – кроме одного-единственного софита, направленного прямо на середину авансцены, то ли случайно забытого, то ли (скорее всего!) специально включенного Озорником.
Уборщица быстро шла по проходу между кресел в сторону сцены. Апрель остановился, оглядываясь по сторонам, любуясь, как поблескивает в полумраке позолота отделки. Ему вдруг очень захотелось оказаться здесь во время спектакля, усесться, как обычный зритель, желательно в первом ряду, и посмотреть от начала до конца какую-нибудь классическую пьесу, например из тех, что были написаны великим драматургом, тем самым, чья бронзовая фигура сидела в кресле у входа… Или оперу. Или просто концерт хорошей музыки…
– Идем, идем, чего застыл! – ткнул его в бок Озорник. – Сейчас повеселимся!
Без особой охоты Апрель последовал за ним. Женщина тем временам ненадолго исчезла из виду и вдруг показалась на авансцене. Встала прямо в овальное световое пятно от софита, приняла позу, сцепила руки в замок, картинно повернула голову в косынке… и вдруг запела несильным, но приятным голосом арию Лизы из «Пиковой дамы»:
– «Уж полночь близится, а Германна все нет…»
Пела она с душой, но фальшивила при этом невероятно.
Апрель недоуменно взглянул на своего товарища:
– Зачем ты это сделал?
Тот хихикнул в ответ:
– А разве это не забавно?
– По-моему, нисколько.
Женщина на сцене вдруг, как будто услыхав их, прервала пение на полуслове, испуганно огляделась вокруг, точно не понимая, где она находится и как сюда попала, и поспешила прочь в темноту.
– Ну вот, ты мне все испортил! – недовольно пробурчал Озорник, проводив ее взглядом. – Какой же ты все-таки зануда, Апрель, хоть и мой друг, а зануда… Послушай-ка, а может, эта моя «женщина, которая поет», ну, эта уборщица, и есть твоя подопечная? Ты заметил, она ведь одна, у нее нет хранителя?
– Тогда бы она меня увидела, – сухо возразил Апрель, который все еще был сердит на друга.
– Да ладно, брось ты! Ничего плохого я не сделал, даже наоборот! Ты только посмотри на нее! Она уже немолода, некрасива, жизнь у нее не сложилась… Тяжелая и скучная работа – ее даже в Большой театр уборщицей не взяли, только в Малый! – дома пьющий муж и оболтусы дети… – Он одним махом перелетел из зала на сцену, встал там в эффектной позе и продолжал свою речь, комически подражая напыщенным театральным интонациям. – А внутри у нее, оказывается, скрыт талант. В душе она, быть может, Обухова, Нежданова или Образцова… И я, только я могу помочь ей этот талант раскрыть! Ведь этот жест прикосновения к людям и дан нам затем, чтобы мы разбудили в человеке лучшее. Неужели ты сам никогда им не пользуешься?
– Конечно, пользуюсь! – отвечал молодой ангел, припомнив недавнюю сцену в ГУМе с голубоглазым малышом и его рыжеволосой мамой. – Но совсем в других целях. Прикосновение существует, чтобы делать добро. У нас ведь вообще очень много возможностей, но мы имеем право пользоваться ими только для того, чтобы помочь кому-то. А чем ты помог этой женщине? Разве она от этого стала счастливее?
– Ладно, проехали… – Озорник покинул сцену и снова очутился рядом с другом. – Полетели со мной, я тебе еще кое-что покажу!
Апрель недоверчиво покосился на него:
– Что ты еще задумал? Опять хочешь посмеяться над кем-то?
– Да нет, не бойся. Это совсем другое…
Он схватил своего друга за руку и потащил за собой – прочь из Малого, в соседнее здание Большого театра, где после завершения реконструкции началась реставрация, куда-то наверх, все выше… Остановился и гордо, будто хвастался своей собственностью, произнес:
– Вот, гляди!
– Что это? – Апрель недоуменно озирался. Его взору предстали колокола – множество колоколов, всех размеров и мастей, от совсем маленьких, немногим больше его фонарика, до огромных, чуть ли не вдвое превосходящих человеческий рост.
– Звонница. Ты же, когда был в зале, думал о том, что хочешь посмотреть спектакль или концерт. Так я тебе сейчас обеспечу настоящий концерт. Сейчас сыграю. – Озорник протянул сразу обе руки к веревкам, свисавшим с языков.
– Нет-нет, что ты, не надо! – испугался Апрель.
– Ты что, сомневаешься в моих музыкальных способностях? – обиделся его друг. – Ну и напрасно! Я отличный звонарь. Специально в Суздаль летал, учился у лучших мастеров.
– Что ты, я совсем не об этом! Просто нас могут услышать…
– Да кто услышит? Ты же видел – тут идет ремонт, представлений нет, а время позднее, работяги все уже разошлись…
– Но вдруг кто-то остался?
– А хоть бы и остались – ну и что? Пусть слышат. Спишут на Призрака оперы. Благодаря мне тут почти все уверены, что в Большом и Малом театрах водятся привидения. – Он захихикал. – До чего все-таки смешные эти люди! Верят в каких-то духов, в живых мертвецов…
– Вот именно из-за таких наших шалостей и верят, – буркнул Апрель.
– Ладно тебе, шалим-то все-таки больше не мы, а конкуренты… Ну что, давай я тебе сбацаю, а? Из «Хованщины»?
– Нет, право, не стоит! – Апрель прислонился к стене, любуясь колоколами, которые искренне считал одним из самых удивительных творений человека. Ему так нравились звоны, что, перемещаясь по городам России, он специально заглядывал в монастыри и наслаждался музыкой. Но при этом, конечно, никогда не забывал о главной своей задаче.
– Да брось ты хандрить! – сказал, прерывая паузу, Озорник. Не разговаривать больше пяти минут ему было просто не по силам. – Ну подумаешь, – он пихнул приятеля в бок, – делов-то – не нашел своего подопечного. Как будто, кроме этого, тут, на Земле больше нечем заняться! Знаешь, теперь, когда мы встретились с тобой, все у тебя пойдет по-другому! Мы будем вместе проводить время и постараемся разнообразить скучную жизнь ангелов на Земле…