Так и случилось. Ангелы, охранявшие Петю и Клавдию, неохотно простились со своим опечаленным молодым приятелем. Клавдии супруг сказал, что его дела в московском театре идут неважно, но зато его пригласили работать в Вологду на очень выгодных условиях. Он отправляется туда, но пока не может взять ее с собой – не селить же ее с маленьким ребенком на постоялом дворе. Сначала он поедет один, а когда обустроится, то сразу же напишет и вызовет ее к себе. Жена поверила, немного поплакала, заботливо собрала мужа в дорогу и стала ждать, сидя у окошка и слушая, как в соседнем дворе шарманщик играет столь близкую ее переживаниям песню «Разлука ты, разлука…». Но время шло, а никаких известий от вероломного супруга не поступало. Обеспокоенная Клавдия написала письмо директору вологодского театра и вскоре узнала, что там никто и не помышлял о контракте с бонвиваном Песковым. Ответ директора ее несказанно удивил и напугал. Дни и ночи Клавдия металась в тоске и тревоге, гадая, что же могло случиться с ее ненаглядным Васенькой, воображение рисовало страшные картины, одна ужаснее другой. Наконец кто-то из знакомых пожалел бедную женщину и, пряча глаза и запинаясь, сообщил, что ее муж уехал в Одессу вместе с Нестроевой.
Разумеется, для Клавдии это было настоящим ударом. Во-первых, она любила супруга и даже не подозревала о его изменах, а во-вторых, теперь она осталась одна – без мужа, без средств к существованию, с маленьким сыном на руках. Петеньке на тот момент не было еще и пяти лет. Она чуть не сошла с ума от горя, и оба ангела отчаянно горевали вместе с ней. Особенно волновался Десидериум, который всерьез опасался, что его подопечная наложит на себя руки – в голове брошенной жены постоянно бродили подобные мысли.
К счастью, Клавдия Пескова оказалась сильной женщиной, и невзгоды ее не сломили. Невероятным усилием воли она взяла себя в руки и решила, что, как бы ни было трудно, она должна бороться с судьбой – ради обожаемого сыночка Петеньки. Что будет с ее мальчиком, если она проявит слабость? Нет, об этом нельзя и думать! Надо жить и растить Петю. И желательно так, чтобы ребенок ни в чем не нуждался. Пусть деньги у них закончились, но оставалась еще большая квартира. Ее можно было бы неплохо продать, но, поразмыслив, молодая женщина приняла другое решение. Отнесла к ростовщику то немногое, что еще оставалось от приданого – сервиз, столовое серебро, шубу и пару колечек, – и пригласила мастеровых. Вскоре в газетах появилось объявление, что в Брюсовом переулке, дом пять, квартира четыре, сдаются «заново отделанные комнаты с мебелью для чистой публики». Затея удалась. Из-за близости к Университету и Консерватории этот район был очень популярен у учащейся молодежи, поселиться здесь хотелось многим. Не прошло и недели, как квартира Песковых заполнилась длинноволосыми студентами и шуршащими шелковыми юбками консерваторками. Студенты курили махорку и спорили о Канте и судьбах России, будущие Патти [3] с утра до глубокой ночи наполняли дом музыкой и, как могли, баловали своего любимца Петеньку, которого тут же окрестили Цыганенком за темные глаза, черные кудри и смуглое личико.
Однажды одна из них услыхала, как шестилетний карапуз распевает, повторяя за ней: «Бедный конь в поле пал!» – и восхитилась:
– Как хорошо, чистенько выводит! Клавдия Саввишна, да у него абсолютный слух! Непременно, непременно надо учить вашего Цыганенка музыке!
– Да что вы такое говорите, Елена Ивановна! – отмахнулась мать, как всегда хлопотавшая по хозяйству. – Где же деньги на учителей-то взять?
– Но нельзя же зарывать талант в землю! – возмутилась барышня. – Постойте, я что-нибудь придумаю! – Она наморщила лобик и вскоре впрямь предложила решение: – А вы попросите Симочку с ним позаниматься! Она возьмет недорого, я это знаю наверное.
Симочка была самой неимущей из жительниц квартиры. Она с охотой согласилась обучать хозяйского сына музыке на одном только условии, что занимаемая ею комната, маленькая и темная, будет стоить на целковый меньше. Словом, все устроилось к обоюдному удовольствию. И больше всех радовался ангел-хранитель Петечки. Он ведь давно знал, как любит музыку его маленький подопечный. Вместе с Петей они часами просиживали в коридоре квартиры на сундуке, когда жилички играли и пели, готовясь к занятиям, вместе же бегали к Консерватории, чтобы слушать божественные звуки музыки, постоянно доносившиеся из открытых окон.
Наблюдая за тем, как растет и развивается его подопечный, ангел был в целом доволен. Его лишь немного беспокоило то, что Петю уж очень сильно балуют. Как и мечтала Клавдия, будучи беременной, мальчик был красив, как картинка, и все вокруг обращали на него внимание. Петя не мог выйти на улицу без того, чтобы какая-нибудь дама в шляпке с цветами и с кружевным зонтиком в руках не умилилась бы, глядя на него: «Ах, какое прелестное дитя!» – и не подарила бы мальчику цветок, конфету или монетку. Жилички-студентки закармливали его сладостями, а мать, которая души в нем не чаяла, почти все разрешала и никогда не наказывала за шалости.
– Как бы не испортила она мальчишку таким воспитанием… – вздыхал иногда покровитель Клавдии Десидериум.
– Ничего, – отвечал хранитель ребенка. – Не испортит. Петя – мальчик умный и прилежный. Посмотри, с какой охотой он занимается музыкой!
Это было действительно так. Музыке Петя учился с удовольствием и неожиданным для его шебутного нрава усердием. Учение давалось ему легко, а ангел, как мог, помогал ему в этом. Не прошло и нескольких месяцев с начала занятий, как мальчик уже играл на фортепьяно несложные песенки и пьески, а к именинам матери в качестве подарка разучил под руководством Симочки любимый романс Клавдии «Средь шумного бала». Наряженный в черную бархатную курточку, Петя выступил перед гостями, и дамы прослезились от умиления.
– Талант, истинный талант! – в один голос заключили все присутствующие.
– Весь в отца! – прошептала мать и расцеловала сына в пухлые щечки. А невидимый ангел, стоя в углу зала, наблюдал эту сцену и был совершенно счастлив.
С тех пор Клавдия только и мечтала о том, как Петечка вырастет и сделается знаменитым оперным певцом. Пока же она крутилась, как могла, чтобы обеспечить сына всем необходимым. В объявлениях о сдаче комнат с мебелью появилось еще и слово «табльдот». Теперь в квартире Песковой можно было не только жить, но и столоваться – как постояльцам, так и приходящим. Вырученных денег Клавдия почти не тратила на себя – все уходило на подрастающего сына. Петю удалось устроить в хорошую гимназию, его занятия музыкой продолжались, но учила мальчика уже не Симочка, а настоящие педагоги из Консерватории. Мать недоедала и недосыпала, ходила в штопаной одежде и стоптанных башмаках, но Петя всегда был досыта накормлен (и не хлебом с водой, и не картошкой с селедкой, а чем-нибудь вкусненьким), одет с иголочки и ни в чем не знал отказа.
Иногда какая-нибудь соседка говорила Клавдии: