Вечерело. Ватсоны-старшие уехали домой, и сразу после этого Оливер вопросительно посмотрел на Сару. В последние полчаса она была необычно молчаливой, Оливер понял, что она обдумывает, что сказать детям. Вообще-то все устали, и было бы лучше подождать до утра, но Сара так долго об этом думала, что не могла больше откладывать.
Бенджамин как раз собирался попросить у нее ключи от машины, а Мелисса позвонить другу, Сэм зевал, когда в дверях появилась Агнес.
– Сэму пора спать. Если хотите, миссис Ватсон, я отведу его наверх.
Все на кухне было убрано, и Агнес хотела уйти к себе, чтобы посмотреть новый телевизор, который подарили ей на Рождество Ватсоны.
– Я сейчас его сама отведу. Нам сначала надо поговорить. Спасибо, Агнес, – улыбнулась ей Сара.
Агнес на мгновение замешкалась, в глазах ее хозяйки было какое-то странное выражение, но она только кивнула, еще раз поздравила всех с Рождеством и ушла к себе. Сэм посмотрел на мать широко раскрытыми, усталыми глазами:
– А о чем мы будем говорить?
– Мама... можно мне... я хотел уйти... – Бенджамину явно не терпелось уйти, он поглядывал на свои новые часы, но Сара покачала головой.
– Я бы хотела, чтобы ты подождал. Я кое о чем хочу поговорить с вами со всеми.
– Что-нибудь случилось? – озабоченно спросил Бенджамин.
Мел глядела на них сверху, она поднялась уже до половины лестницы, но Сара подождала, пока все снова соберутся и усядутся. Похоже, предстоял серьезный разговор. Оливер занял кресло в противоположном углу, у камина, и задавался вопросом, что она им скажет и как они это воспримут.
– Я не знаю, с чего начать...
У Сары вдруг к горлу подступил комок, когда она посмотрела на них всех: на своего высокого, симпатичного сына, на дочь – большого ребенка, и на Сэма, свернувшегося калачиком на диване рядом с ней.
– Речь идет о том, что я давно хотела сделать и намерена осуществить теперь, хотя с этим будут связаны сложности для всех нас. Перемена будет серьезная. Первое, что я хочу вам сказать, это что я вас очень люблю, болею за вас душой... но главным моим принципом, которому я учила и вас, является честность по отношению к самому себе. – Она сжала руку Сэма и, избегая взгляда Оливера, продолжала: – Надо делать то, что считаешь правильным, даже если это не всегда легко.
Сара сделала глубокий вдох. В комнате воцарилась гробовая тишина. Все испуганно ждали, что она дальше скажет. Сара внезапно стала очень серьезной. Бенджамин заметил, что отец побледнел. Может, они разводятся или ждут еще одного ребенка? Ребенок – это неплохо, развод – ужасно. Никто не догадывался, в чем же все-таки дело.
– Я возвращаюсь за парту, – выдохнула Сара.
– Что?
Мел, казалось, была ошеломлена.
– Куда? – переспросил Бенджамин.
– Почему? – удивился Сэм. Он этого не понял. Ему своя школа надоела, и было странно, что взрослый человек возвращается за парту. Он бы так никогда, будучи взрослым, не поступил. – А папа тоже возвращается за парту?
Сара улыбнулась, но у Оливера на лице улыбки не было. Всем им было бы легче при таком варианте. Тогда все они переехали бы в Кембридж. Но переезжала только она, а семья оставалась здесь, вести свою привычную жизнь. Только ей понадобилось покинуть этот безопасный порт и отправиться в плавание по неизведанным морям. Но данная перспектива больше радовала ее, чем пугала. Когда-нибудь она им это объяснит, но не сейчас. Сейчас им надо знать, как ее отъезд отразится на них, что, несомненно, произойдет. Особенно на Сэме, который выжидательно смотрит на нее. Сердце у Сары разрывалось, и все равно она знала, что должна покинуть их.
– Нет, папа не возвращается за парту, а только я. Я через пару недель уезжаю в Гарвард.
– В Гарвард? – удивился Бенджамин. – Ты? Почему? Ему было непонятно, как она может уехать учиться в Бостон. А потом до него постепенно стало доходить. Он поймал взгляд отца и заметил в нем все: одиночество, боль, грусть, которые Сара там посеяла. Но и в ее глазах тоже были тоска и печаль.
– Я собираюсь приезжать домой так часто, как смогу. А о вас по-прежнему будут заботиться папа и Агнес.
– Значит, ты нас бросаешь? – Сэм выпрямился и поглядел на мать расширенными от страха глазами. – Навсегда?
– Нет, не навсегда, – поспешно опровергла Сара. – Ненадолго. Я буду приезжать на уик-энды и на каникулы. – Она решила сказать им правду. Это был ее долг. – Программа рассчитана на два года.
– На два года?
Сэм расплакался. Все молчали. Сара попыталась обнять его, но он увернулся, вскочил и бросился к отцу.
– Ты уезжаешь и бросаешь нас? Почему? Ты что, нас больше не любишь?
Сара встала и протянула к нему руки, но Сэм больше не хотел ее ласк. У Сары на глазах тоже выступили слезы. Она ожидала, что это будет нелегко, но не до такой степени. Сару мучило, что по ее вине все они страдают, но убежденность в своей правоте не покидала ее.
– Ну конечно, я люблю тебя, Сэм... всех вас... Мне это просто нужно... ради меня самой...
Она пыталась объяснить, но Сэм не слышал ее за собственными рыданиями, подбежал к Мел, которая тоже начала плакать, и прижался к ней. Мелисса судорожно вцепилась в брата, словно оба тонули, и с укором смотрела на мать.
– Почему, мама?
Никогда никакие слова не причиняли Саре такую боль, как эти два. Она взглядом попросила Оливера о помощи, но он на этот раз ничего не сказал. Его сердце так же разрывалось, как сердца детей.
– Это трудно объяснить. Просто я давно собиралась это сделать.
– Вы с папой что, поссорились? – спросила Мел сквозь слезы, обнимая Сэма. – Вы разводитесь?
– Нет, нет. Ничего не изменится. Мне просто надо на какое-то время уехать, чтобы самой достичь чего-то, завоевать авторитет своими силами, без вас.
Сара не сказала им, что они тянут ее вниз, что не дают творить, хотя дело обстояло именно так. Теперь это стало ей очевидно. В какой-то степени прав был и Оливер, но Сара в своей правоте не сомневалась. Они переживут, и она вернется к ним обновленным человеком. Если же останется, то умрет. Теперь она это знала наверняка.
– А ты не можешь посещать местный университет? – тихо спросил ее Бенджамин. Он тоже был ошеломлен, но возраст не позволял ему плакать. Он просто смотрел на мать, словно пытался понять, найти истинную причину ее отъезда. Может, они разводятся, но не хотят говорить об этом детям? Но тогда почему она не берет с собой детей? Во всем этом не было смысла. Ему было ясно одно – что семья их разваливается, но почему – он не понимал. Бенджамин хотел верить, что у матери все же были веские причины для такого поступка. Он очень ее любил. Он хотел понять ее, но не мог.