– Тебе стоит. Я в этом уверена. Скоро ты поймешь, чего хочешь, а чего нет, и я тоже пойму.
– А твой французский друг? Это то?
Олли совершенно сбивал с толку его возраст, но Сара была странной женщиной. Может, именно это ей было нужно в данный момент.
– Пока он меня устраивает. Наши отношения строятся на принципах экзистенциализма.
Оливер снова усмехнулся. Он уже слышал от нее такое, очень-очень давно.
– Ты говоришь, как когда-то, когда жила в Сохо. Проверь, идешь ли ты в самом деле вперед, а не назад. Назад идти нельзя, Сарри. Толку не будет.
– Я знаю. Поэтому я и не приезжала домой. Теперь Олли понял, правда, легче от этого не стало.
– Ты хочешь, чтобы я подал на развод?
Он впервые ее об этом спросил без обиняков и впервые почувствовал, что сердце бьется ровно и не собирается разорваться от этих слов. Вероятно, наконец он был внутренне готов.
– Когда у тебя будет время. Я не спешу.
– Я сожалею, дорогая...
Олли чувствовал, что слезы жгут ему глаза.
– Не стоит.
Потом она пожелала ему спокойной ночи, и Оливер остался наедине со своими воспоминаниями, печалями и фантазиями по поводу Жан-Пьера... Везучий ублюдок...
Сэм в ту ночь опять забрался в отцовскую кровать, впервые после переезда в Нью-Йорк, но Оливер не возражал. Рядом с сыном ему было спокойнее.
Уик-энд они проводили в Перчесе, но Бенджамина повидать не удалось. Дети общались с друзьями, сад, посаженный Сарой, пышно цвел, поэтому у Агги была масса дел по обрезке, прополке и так далее. Утром в субботу, когда Оливер спокойно досматривал сны, зазвонил телефон.
Звонил его отец. Олли, слушая, сразу сел в кровати. Из бессвязных фраз он только понял, что мать сбил автобус и она находится снова в больнице в коматозном состоянии. Отец плакал, голос у него дрожал и срывался.
– Я сейчас приеду, папа. Когда это случилось? Несчастье произошло в это утро, в восемь часов.
Меньше чем через час Оливер был в больнице, наспех причесанный, в брюках цвета хаки и несвежей рубашке. Джордж, убитый горем, сидел в холле и, когда увидел сына, протянул к нему руки, как ребенок.
– Господи, папа, что случилось?
– Это я виноват. Ей на днях стало лучше, и я настоял, чтобы забрать ее на уик-энд.
Джордж Ватсон так тосковал по жене, ему так недоставало ее в супружеском ложе, которое они делили на протяжении почти полувека, что, когда в ее состоянии, как ему показалось, произошло улучшение, он решил, что ей будет полезно провести несколько дней дома. Врачи пытались отговорить его, но Джордж настаивал, говорил, что сможет обеспечить ей должный уход.
– Наверное, она встала, когда я еще спал. Когда я проснулся, она стояла уже совсем одетая. Мама смутилась и сказала, что идет готовить завтрак. Я подумал, что ей не повредит заняться таким знакомым делом, и разрешил. Сам встал, принял душ, побрился, а когда пришел на кухню, ее там не было. Входная дверь была открыта. Я искал ее всюду саду, в гараже, объехал соседние улицы, а потом... – Он снова зарыдал. – Я увидел «скорую помощь»... водитель автобуса сказал, что она шла прямо на него. Он нажал на тормоза, но не успел полностью затормозить. Она была чуть жива, когда ее сюда привезли, врачи не ручаются... Ох, Олли, это так, как будто я сам ее убил. Мне так безумно хотелось повернуть время вспять, представить себе, что ничего не произошло, но это, конечно же, невозможно, и вот теперь...
Мать Оливера была в отделении интенсивной терапии, и когда он ее увидел, то был потрясен. Несчастная получила тяжелые травмы головы и множество переломов. Врачи, правда, сказали, что с момента наезда она была без сознания, но это вряд ли могло служить утешением.
Отец и сын ждали в холле. В полдень Оливер настоял, чтобы отец поехал с ним в кафетерий на ленч. Каждый час они на одну-две минуты заходили в больницу, но изменений не было. К полуночи стало ясно, что их бдение бесполезно. Врачи не оставляли никаких надежд, к тому же на рассвете у нее произошел обширный инсульт. К тому времени отец давно был дома, а Оливер все ждал. Он несколько раз звонил к себе и сообщал Агги, какова ситуация. Олли хотел, чтобы она пока не говорила детям, и та объяснила, что папа уехал в город по срочным служебным делам.
Врач пришел поговорить с Оливером в шесть утра, когда тот дремал в холле. Он последний раз видел мать два часа назад. В отделении интенсивной терапии не было ни дня, ни ночи, были только яркий свет, гул аппаратуры, временами сигналы компьютеров и редкие, жалобные стоны пациентов. Но Филлис даже не шевелилась, когда сын подходил к ней.
Доктор тронул его за плечо, и Олли моментально проснулся.
– Да?
– Мистер Ватсон... У вашей матери произошел повторный инсульт.
– Она... она...
Страшно было произносить эти слова. Олли хотел, чтобы его мать жила. Всегда.
– Сердце у нее продолжает работать, она на искусственном дыхании, но отсутствуют сигналы работы мозга. Боюсь, что бороться бесполезно.
По сути дела, она была мертва, но с их помощью все еще дышала.
– Мы можем поддерживать в ней жизнь при помощи аппаратуры как угодно долго, но это в самом деле не имеет смысла. Все теперь зависит от вас.
Олли подумал, хотел ли бы отец, чтобы сын принял решение за него, и тут же понял, что не хотел бы.
– Как нам поступать? Мы можем подождать, пока вы посоветуетесь с отцом.
Оливер кивнул, чувствуя, как его пронзает острый нож одиночества. Жена бросила его пять месяцев назад, а теперь предстояло потерять мать. Но Олли не мог думать только о себе. Надо было думать об отце, помнить, что для него значило потерять супругу после сорока семи лет совместной жизни. Это было жестоко. Но на самом деле она покинула его уже несколько месяцев назад, когда заболела. Филлис зачастую даже не помнила, кто она такая. Не произойди этой катастрофы, ее состояние все равно стремительно ухудшалось. Возможно, как ни печально, так было и лучше.
– Я ему позвоню.
Но пока шел к телефону, Оливер передумал и направился к своей машине. Стояло чудное весеннее утро, солнце пригревало, в ароматном воздухе звенели птичьи голоса. Трудно было поверить, что его мать фактически уже умерла, и теперь он должен поехать и сказать это отцу.
Олли открыл дверь дома ключом, который был у него на всякий случай, и тихо зашел в спальню родителей. Там все было как прежде, только отец спал один в большой кровати с пологом, которая сохранилась у них с самой свадьбы.
– Папа! – шепнул Оливер.
Отец пошевелился. Тогда Олли осторожно коснулся его рукой.
– Папа...