Свадьба была самой необычной из всех, что Вера когда-либо видела. Актеры во главе со Шматовым выбили у ректората актовый зал, позвали друзей и устроили пир прямо на сцене. Конечно, угощение было скромным, да и спиртное ограничилось одним лишь шампанским. Но какая разница?! Глаза ребят излучали такое счастье! Вера по-хорошему завидовала им и радовалась, что студенческий театр сделал по крайней мере одно доброе дело – соединил этих двоих.
Хотя почему же одно? Теперь каждый, даже самый нерадивый студент факультета иностранных языков назубок знал содержание пьесы «Укрощение строптивой». Мало того! В коридорах, на занятиях и в Интернете – во всех этих студенческих блогах, ЖЖ и контактах – детки цитировали Шекспира. На английском языке, разумеется, и без ошибок. «Не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремленье!»
Вера парила на крыльях радости. И не забывала мысленно благодарить Маркова за то, что он стал ее стимулом, заставил перейти на новый виток жизни. Может быть, ради этого она в него и влюбилась?! Чтобы снова почувствовать вдохновение и открыть в себе новые силы.
Сложно сказать. Но теперь, несмотря на депрессию, в которую погрузился весь преподавательский состав педагогического института, Вера оставалась в хорошем настроении.
Нововведения, сплетни, интриги пролетали мимо, не задевая ее.
Прошло всего два года с момента переезда в новое здание, а Вера Александровна, как и большинство преподавателей кафедры английской филологии, уже забыла о прежней кафедре, о старых аудиториях и обшарпанных коридорах. Напротив, теперь она была даже рада тому, что стены не напоминают об истории с Марковым. И о крушении надежд, которое ей суждено было пережить. «Привычка свыше нам дана. Замена счастию она»: удачно Александр Сергеевич перефразировал гениальную мысль Шатобриана.
Новое здание принесло и новую жизнь. Кроме настойчивости бедного Шматова, Веру Александровну ничто не огорчало. Она по-прежнему занималась любимым делом – теперь уже двумя – и была счастлива. Видимо, в компенсацию несчастной любви к Илье, ей теперь сопутствовал профессиональный успех.
За прошедшее время выпустила четырех аспирантов. Скоро у Зули защита – предзащита на кафедре успешно прошла.
Вера бросила взгляд на часы – двадцать один тридцать. Хотелось уже покинуть кафедру и отправиться домой, но она подозревала, что Сережа вместо того, чтобы готовиться к государственным экзаменам, сидит на крыльце и, как обычно, ждет ее. Бедный ребенок!
Тяжело вздохнув, Вера, чтобы еще как-то потянуть время, заглянула в почтовый ящик. Дольше, чем до десяти, Шматов все равно не просидит.
Что-то опять написала Зуля, студенты прислали благодарность театру, еще вот из Ярославля пришло письмо. Вера открыла сообщение с пометкой «ЯГПУ» и прочла: «Уважаемая Вера Александровна, с огромным удовольствием напоминаем Вам о конференции, которая пройдет в нашем Университете в июне. Благодарим за превосходную статью и с нетерпением ждем Вашего приезда! Уверены, что и наш город, и подготовленные оргкомитетом мероприятия Вас не разочаруют. С глубоким почтением, председатель Оргкомитета, профессор Светлана Арнольдовна Стеклова».
Ни в какой Ярославль Вера, конечно же, ехать не собиралась – трата денег на билеты и гостиницу не была предусмотрена ее личным, весьма скудным бюджетом. А командировку этот жмот, Камиль Шабанович, не подпишет: чтобы рассчитывать на дотации, нужно было изначально вести другую политику. В народе она называется просто: «лизать начальству зад». Но подобное мероприятие, которое следовало повторять многократно, противоречило внутренним убеждениям Веры.
Поэтому и лишних денег у нее давным-давно уже не было. В прошлом году не смогла никуда поехать, пробыла все лето с племянницами на даче. В этом – тем более не осилит другого маршрута. От Европы остались одни лишь воспоминания. Доходов с квартиры нет, из почасовиков пришлось уйти ради театра, за который по-прежнему ничего не доплачивают. Если срываются воскресные занятия с кем-то из учеников, возникает вопрос, как прожить до конца недели.
Нет, Ярославль как-нибудь обойдется без визита Орловой.
Нельзя сказать, что отсутствие денег сильно испортило Вере жизнь, но нередко возникающие ситуации, когда заработанных средств переставало хватать даже на еду, ее удручали.
Невозможность обеспечить жизнь собственным трудом унижает. Тем более если человек работает не покладая рук или, правильнее сказать, головы, а не лежит целый день на диване. Почему же плата за преподавательский труд так оскорбительна? Когда Вера Александровна, приходя в магазин, начинала в уме высчитывать, может ли позволить себе пачку нормального кофе или придется и дальше обходиться цикорием, ей становится стыдно. Бывали дни, когда она не решалась купить лишний пакет молока, чтобы назавтра не остаться без денег на транспорт. Смешно? Безусловно. Особенно если вспомнить, что Вера Александровна получала профессорскую зарплату. И занималась подготовкой студентов – будущих учителей. По сути, от нее зависело, что именно передаст общество своему новому поколению.
В денежном смысле Вера была бы куда более счастливым человеком, если бы работала преподавателем лет сорок назад. Вот тогда профессора и доценты чувствовали себя людьми, а не отбросами общества, которые вынуждены ломать голову только над тем, как заработать на жизнь. И которым при этом доверили, видимо, по недоразумению, будущее страны.
Грустные мысли, возникшие из-за невинного приглашения в Ярославль, испортили настроение Веры. Она выключила кафедральный компьютер, переобула туфли и, закрыв дверь на ключ, отправилась вон с работы. Оставалось надеяться, что Сергей благоразумно ушел домой.
Вера, как воришка, оглядела крыльцо института – в зоне видимости Шматова не было – и, вздохнув с облегчением, вышла на улицу.
– Вера Александровна, добрый вечер! – услышала она трагический голос Люченцио, едва успела спуститься с крыльца по широкой мраморной лестнице.
– Здравствуй, Сергей! – бросила она на ходу и поторопилась пройти мимо.
– Вера Александровна, – он тут же нагнал даму сердца, – я должен вас проводить!
– Не стоит.
– Уже темно, – не отставал он.
Вера думала заскочить в свой трамвай и добраться до дома за пару минут, но появление юного неугомонного рыцаря опять нарушало все планы. Не могла же она стоять рядом с ним на остановке, потом сидеть на соседних креслах, покупать у кондуктора билет себе и ему! Или, того хуже, отговаривать его – бедного студента – от того, чтобы платил он. В любом случае сцена получится идиотическая. Что подумают люди?
Пришлось идти пешком, а это целых полтора километра в горку, да еще после трудового дня. Минут пятнадцать, не меньше.
– Как твоя подготовка? – спросила Вера Александровна строго.
– К чему? – не понял Лученцио, как всегда в последнее время, пропадая в своих мыслях.
– К экзаменам.