– Простите, – он обезоруживающе улыбнулся, – запамятовал. Ну, как? Сегодня к моему внешнему виду претензий нет?
– Нисколько. – Веру начинала пугать его проницательность.
– А как же отсутствие галстука и пиджака?
– Еще чего не хватало! – Вера Александровна презрительно фыркнула. – Летом, в жару, да еще на какое-то пленарное заседание.
– На прощальный ужин явлюсь при параде, – пообещал он.
– А с чего вы взяли, что меня интересует то, как вы выглядите? – делано возмутилась Вера.
– Нет? – он хитро прищурился.
– Нет! – не обратила внимания на его прищур она.
– Как скажете. – Доцент склонился перед профессором в полупоклоне. – Позвольте присесть?
– Делайте что хотите!
– М-м, – оценил он, – а это уже «Служебный роман».
– Разделяю вашу любовь к советскому кинематографу. – Вера улыбнулась. – Но прошу прекратить неуместные аналогии.
– Да, моя госпожа! – выпалил он.
– И цитат из ваших книжек не надо. – Вера Александровна забавно поморщилась.
Виктор рассмеялся.
– Только не надо про книги, – попросил Кац, – вдруг кто-то услышит.
– Не понимаю, – Вере вдруг захотелось нахулиганить, и она специально повысила голос, – почему вы отказываетесь от бесплатной рекламы? Смотрите, сколько уважаемых гостей конференции! Заметьте, здесь собрались исключительно профессионалы. Наверняка ваши труды нас заинтересуют. Вы не привезли пару сотен экземпляров? Уверена, ваши романы написаны в лучших традициях мировой литературы.
Говоря все это, Вера Александровна наблюдала за порнографом – он то краснел, то бледнел, то открывал рот, как рыба, то хлопал глазами. На них начали с любопытством оглядываться.
Что за веселый черт вселился в нее?! Похоже, бедный Виктор сделал большую глупость, когда сознался первой встречной женщине в источнике своих заработков. Вера забавлялась смущением Виктора Павловича и недоумевала, как человек, который пишет непристойную прозу, может быть настолько стеснительным?! Уму непостижимо.
– Несомненно! – Он успел-таки взять себя в руки и включиться в игру к тому моменту, когда Вера наконец сделала паузу. – Однако теме конференции мои работы не соответствуют. Критический реализм и романтизм – слишком разные направления.
– Так у вас романтизм?! – Вера Александровна выпучила глаза: уже не в шутку. – А мне казалось, голый натурализм!
– Вы ошиблись, дорогая Верочка, – произнес Виктор Павлович непозволительно громко. На весь зал. Теперь на них обернулся уже весь без исключения ученый состав.
– Почему без отчества?! – зашипела Вера, выпучив глаза.
– Вы давеча не велели, – тут же прикинулся он болваном.
– Ладно, – угрожающе произнесла Вера одними губами, едва сдерживая улыбку, – вы у меня попляшете!
– С удовольствием!
На этом перепалка была закончена. Вера сидела с приятным ощущением того, что проиграла этот простенький словесный раунд, хотя все преимущества, включая позорную тайну Виктора, были на ее стороне. Но ей нравилось сдаваться на милость победителю – разумеется, при том простом условии, что победитель был симпатичен ей. Кац все-таки успел произвести на нее впечатление.
Вера тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли. Не хватало только воспылать страстью к порнографу! Он же наверняка, как и Марков, не отличается постоянством: то и дело меняет партнерш. А потом описывает многочисленные сексуальные опыты в своих романах.
Смещение сознания наверняка происходит: грани стираются. В нашем обществе порой даже самые порядочные с виду люди оказываются безответственны в своей личной жизни, – достаточно вспомнить Илью, – а уж что говорить об авторе порнографической прозы?
Вера прекрасно помнила многие биографии известных писателей: все они искали острых ощущений ради капризного вдохновения. И уж тем более нельзя поверить в непорочность порнографа. Само словосочетание – полный абсурд.
От этих мыслей настроение Веры мигом испортилось. Она забилась в дальний от Виктора угол своего кресла и, взглянув на часы, в ожидании стала смотреть на сцену.
Ярославцы удивили – началось пленарное заседание минута в минуту! В родном городе Веры подобная дисциплина считалась чем-то необязательным. Более того, доклады оказались добротными, интересными. А последовавший за ними кофе-брейк превзошел все ожидание: ресторанный фуршет, не меньше. О намерении сбежать Вера Александровна успешно забыла.
– Может, – неожиданно напомнил о нем Виктор, – я начну искупать вину перед вами в качестве экскурсовода, а не плясуна?
– Полагаете? – отстраненно спросила она.
– Город церквей того стоит, – Кац улыбнулся.
Вера задумалась. С одной стороны, посмотреть Ярославль хотелось гораздо больше, чем сидеть в душном помещении до конца дня. Ее секция только завтра, так что никакой беды не будет, если уйти. А с другой, Веру Александровну больше не вдохновляло общество Виктора.
– Решайтесь, – снова прочел Кац мысли Веры, – это всего лишь экскурсия. Ничего больше.
– У меня платка с собой нет, – вслух, еще сомневаясь и отыскивая причины для отказа, пробормотала Вера, – в церковь не пустят.
– Я знаю, где магазин.
Вера все еще сомневалась.
– Идемте! – потеряв терпение, Кац взял ее за руку и вывел на улицу.
За порогом было чудесно: река, птицы, деревья. Вера подставила солнцу лицо и зажмурилась.
– Как хорошо, – прошептала она.
– Вот именно, – доцент крепче сжал ее руку и произнес, уже мягче: – Простите, Вера. Вы не подумайте... Просто сидеть целый день тут и слушать, когда за порогом такая красотища, я не могу.
Вера понимающе кивнула.
– Куда едем? – спросила она.
– В монастырь, – ответил он сдержанно.
– Мужской, надеюсь?
– Как бы не так! – задор моментально вернулся к Виктору. – В женский. Свято-Введенский Толгский монастырь.
– А-а-а, – Вера выдернула руку, – как я не догадалась?
Вид с Волги, по которой туристы добирались на кораблике до белокаменного и древнего чуда архитектуры, оказался великолепным.
Ярославь уже начал захватывать Веру в исторический плен. Она чувствовала, что захочет побывать теперь всюду – в Ярославском кремле, в старинных пятиглавых церквях, окруженных садами, на тенистых улочках, над которыми возвышались зеленые и красные крыши. Раньше и в ее родном городе были такие же, а потом их не стало: разрушили ради новых особняков, которые хоть и красивы, но не несут в себе никакой памяти о прошлом. Неоткуда в них взяться ни запаху, ни духу ушедшего времени.
Виктор Кац оказался прекрасным экскурсоводом. Вере оставалось лишь останавливаться у самых живописных уголков и с наслаждением слушать его.