Она закусила губу. Помолчала. Потом наконец сказала:
— У меня муж был там.
— Где? — на этот раз вздрогнул Высоченко.
— В Чечне.
— Он военный?
— Нет, связист. Руководитель отдела Министерства связи.
— Ясно. — Высоченко нагнулся и дотронулся До плеча водителя. — Поворачивай обратно. — Он назвал свой московский адрес.
— С ума сошел, — разозлился водитель, — мы уже столько проехали.
— Ничего, я тебе заплачу, поворачивай, говорю, — гневно потребовал Высоченко.
— Совсем ненормальный, — зло сказал водитель, поворачивая машину.
Женщина молчала. Она никак не прокомментировала неожиданное решение захватившего ее незнакомца. Всю оставшуюся часть дороги они молчали. Когда наконец машина доехала до его дома, он открыл дверь, приглашая женщину выйти, и заплатил водителю. Он сам удивлялся своему поступку. Никогда до этого он не разрешал никому появляться в его квартире. И никто из киллеров не знал московского адреса полковника Высоченко.
Он не понимал, что с ним происходит. Конечно, он не испытывал физического влечения к этой женщине, понимая и ее состояние, и ее испуг. Но между ними возникла какая-то напряженная духовная связь, которая была в тысячу раз более эротична и интересна, чем обычная встреча мужчины и женщины. Может быть, он просто соскучился по нормальному человеческому общению. Может быть, ему была необходима эта встреча, именно после того, как в течение одного дня он видел столько крови и был убийцей стольких людей. У каждого человека, очевидно, существует некий предел, переходя который он либо становится животным, либо ужасается содеянному. Высоченко не ужаснулся, но ему нужен был исповедник.
Убитые рано утром трое бандитов, убитые охранники в банке — все это превысило предел его выносливости.
Он привык к молчанию, привык постоянно скрывать свои мысли, свои чувства от собеседников. Постоянное общение с подонками и рецидивистами, вынужденные встречи с убийцами, редкие встречи с проститутками не могли заменить полноценного человеческого общения. Он уже несколько лет не испытывал такой потребности в общении. Но именно сегодня он по неизвестной причине вдруг захотел еще немного продлить свое пребывание рядом с этой необычной женщиной.
— Пойдемте, — сказал он, приглашая ее. И она покорно пошла за ним.
— Почему вы не сказали мне, что спускались два раза? — настаивал Дронго, глядя на стоявшего перед ним Колышева.
— Действительно, два раза, — вспомнил Колышев. — Нет, я не хотел ничего скрывать. Просто один раз я спустился предупредить о том, что мне привезут пакет, а во второй раз спустился, чтобы забрать этот пакет. Но его не привезли.
— У вас же есть телефон, — настаивал Дронго. — Почему вы не позвонили вниз?
— Скучно сидеть в номере, — пожал плечами Колышев, — а так хоть какая-никакая разминка.
— Вы сказали, что слышали, как скандалили консул и его заместитель. А вот заместитель утверждает, что не спорил, а просто беседовал с убитым дипломатом.
— Нет, они кричали друг на друга, — убежденно сказал Колышев. — Я это хорошо помню.
— Вы не обратили внимания на ремонтников, которые работали в номере на втором этаже?
— Конечно, обратил. Обычно туда приходят несколько человек. Их всех милиционеры и вахтеры знают в лицо.
— С чего вы взяли?
— Они все время здоровались друг с другом.
— На Востоке принято здороваться друг с другом, — возразил Дронго, — даже если люди незнакомы. Это традиционная восточная вежливость.
— Может быть, — согласился Колышев, — но я не знал, кто там чужой, а кто свой.
— Понятно. — Дронго повернулся и пошел в соседний номер, сильно постучал в дверь.
— Кто там? — раздался сонный голос.
— Извините, что беспокою вас, — сказал Дронго, — но я по поводу убийства дипломата на втором этаже.
— Опять!.. — раздался недовольный голос.
— Открой дверь, — сказал другой, — может, что-то важное.
На этот раз они были в трусах и майках. На улице было холодно, и в гостинице неплохо топили. И хотя с горячей водой были перебои, отопление работало нормально. Но спать приходилось под теплыми одеялами. Дверь открыл более молодой.
— Что вам нужно? — испуганно спросил он.
— Вы все-таки следователь, — сказал второй, тоже поднявшийся с кровати.
— Вы видели рабочих, которые приходили ремонтировать комнату на втором этаже? — спросил Дронго.
— Кажется, да, — сказал молодой, — но я точно не помню. Они приходят каждый день.
— А вы их видели? — спросил Дронго, обращаясь ко второму.
— Нет, я не помню, — раздраженно ответил тот. — Почему нужно обязательно устраивать допросы в два часа ночи? По-моему, есть закон, запрещающий делать это в ночное время.
— Но нет закона, разрешающего убивать дипломатов, — улыбнулся Дронго. — Так вы их видели?
— Не помню. Они все время мелькали на этаже. Хорошо еще, что они не стучат, иначе здесь было бы невозможно жить.
— Кого-нибудь еще вы видели в гостинице?
— Нет, не видели. Мы вам уже все это говорили.
— Но к вам приезжал водитель. Этот водитель постоянно прикреплен к вам или сегодня был другой?
— Нет, все три дня был один и тот же, — ответил второй командированный из глубины комнаты.
— Вас еще что-нибудь интересует? — спросил первый.
— Да, вы сказали, что два раза звали соседа из другого номера. Почему он не пришел? Чем он объяснил свой отказ?
— Ничем. Просто отказывал — и все.
— Ясно. И еще один вопрос. Вы не слышали, как спорили консул и кто-нибудь из его помощников?
— Нет, не слышал, — заявил первый.
— И я не слышал, — сказал второй.
— Последний вопрос. Вы не выходили из гостиницы вчера вечером?
— Я спускался вниз, — сказал первый командированный, — один раз. Но не выходил.
— Зачем вы спускались вниз?
— Это мое личное дело, — разозлился собеседник Дронго. — У вас больше нет вопросов?
— Нет. Извините. — Перед носом Дронго закрыли дверь, и он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, он увидел, что на него смотрит Георгий Чумбуридзе.
— Вы покинули нас два часа назад и до сих пор не вернулись, — сказал майор. — Ребята уже пошли спать.
— У вас остался чай? — спросил Дронго.